Читать «Выруба» онлайн - страница 73

Помолчали, покурили, стали успокаиваться.

Чтобы снять напряжение, Мамонт обратился к Акиму:

— Ты, это, как на губу-то попал? Мы же ещё вчера утром виделись.

Аким понял, что надо действительно немного всех отвлечь, поэтому стал рассказывать, как можно подробней:

— Да это ни я попал — это Калач попал. Позавчера вечером, в городе, в каком-то кабаке, пьяный наш капитан Калачников кому-то ударил сильно кулаком в лицо. Вызвали патруль — его забрали. Посадили на губу. Вчера утром он звонит мне в штаб и говорит: «Приди — дело есть». Само собой, я пришел.

— Ты мне друг? — спрашивает он.

«Нухуя себе вопросы!» — думаю я, и отвечаю:

— Конечно, друг!

— Тогда, — говорит, — выручай! Мне, — говорит, — срочно свалить надо в город — посиди за меня.

— То есть? — не понял я. — Как я буду на офицерской губе сидеть?

— Я тебе свой китель отдам. Мужикам я уже сказал, что ты будешь за меня — всё будет, как положено. Главное, чтобы вечером на разводе численность совпадала. В наряде «свои» (Кореша его из мотопехотного полка) — не сдадут. Я договорился. Завтра наши заступают — тоже не сдадут — я всё решу, а потом вернусь, когда наши сдаваться будут.

То есть получалось, что сидеть мне два дня и две ночи. Ну, и что мне было делать? Я, конечно, согласился. В случае чего, думаю, — у наших отпрошусь тебя проводить и к утречку вернусь.

Вчера вечером, на разводе — всё спокойно — все сделали вид, что я капитан Калачников. Китель, правда, великоват, и сапоги и брюки — не офицерские. Но «свои» — «не заметили». Вечером и ночью — преферанс, пивка попил с офицерами. У них — не гауптвахта, а санаторий. Еда домашняя — жены приносят. Красота. Всех по имени-отчеству. Они меня тоже по имени — Валерий Иванович — я же Калачников. Сегодня — наш полк заступил — на разводе промолчали. Я думал, ещё ночь придется сидеть, и стал придумывать, чтобы такое придумать, чтобы дежурный отпустил — молодой, ублюдок, ссыт всего. Боялся, что тебя не провожу. Вариантов много разных свалить, но Калача подводить не хотелось — надо было что-то решать. Но к моему счастью, с проверкой приехал Утаганов. Дежурный по караулу — обосрался! Увидел «уазик» Утаганова, прилетел в офицерскую половину, и заныл:

— Пиздец мне! Калачников подвел! Пиздец мне!

Ему офицеры говорят, дескать, чего ты орешь — первый раз что ли? Ну, посидишь пару-тройку дней, зато Калач будет тебе лучший друг. А дежурный всё нервничает — не хочется ему париться и, как я думаю, свою биографию чернить. Чуть не плачет. Ко мне подошел, спрашивает:

— Ты понимаешь, что тебе теперь пиздец?

— Понимаю, — отвечаю я. — Что поделаешь? — Приказ. На то я и солдат, чтобы стойко выносить все тяготы воинской службы, как сказано в Уставе. И перед лицом своих товарищей, не уронить честь Советского Солдата! Встретить опасность с открытым забралом! — Издеваюсь!

— Я посмотрю, как ты сейчас запоешь! — говорит он мне. И бежит докладывать к Утаганову, переходя на строевой шаг перед капитаном.

Офицеры (а мы в это время сидели в курилке) смотрят на меня и говорят:

— Ну, парень, ты конечно молодец, что за своего шефа так впрягаешься, но, если честно сказать, тебе сейчас не поздоровится.