Читать «Медведи в икре» онлайн - страница 2

В конце 1933 года Москва была более свободной и более терпимой к иностранцам, чем когда-либо позже, но даже тогда жизнь была трудной, а власти — подозрительными и настороженными. Тем не менее поразительно, что Тейеру удалось снять комнату у русской семьи. В последующие несколько месяцев он находил для себя то одну, то другую временную работу в среде американских журналистов, находившихся в Москве: в то время это были единственные американцы в России. Что более важно, он нашел себе русского преподавателя и быстро сдружился с группой русской молодежи, в основном из театрального мира. Он посетил и другие районы Советского Союза. К тому времени, когда в декабре 1933 года Буллит приехал, чтобы предъявить свои верительные грамоты, Тейер, после шести месяцев пребывания в Москве, уже обладал знанием языка и непосредственным опытом советской жизни, что оказалось бесценным для нового американского посольства. Как позднее об этом скажет сам посол: «… Американцы прибыли в Москву, абсолютно не представляя себе, с чем им предстоит встретиться, за исключением одного молодого человека, прекрасно знавшего Россию».

Итак, во время первого краткого пребывания Буллита в Москве в декабре 1933 года к нему в отель «Националь» явился курносый юноша, уповавший на узнаваемость его фамилии, чтобы предложить свои услуги в налаживании работы нового посольства. Джорджу Кеннану, сопровождавшему посла в поездке в Москву, предстояло остаться здесь, чтобы устроить посольство и руководить этой работой. После беседы с Тейером он сказал Буллиту: «Он отличный паренек» и рекомендовал принять его на службу. Так начались приключения Тейера, столь ярко описанные в его книге. На протяжении нескольких месяцев вся команда состояла из него самого, Кеннана и одного из сотрудников Государственного департамента, пока в марте 1934 года не вернулся Буллит в сопровождении полного состава посольства.

Все, что случилось потом, было временем беспримерных конфузий, уморительных, нелепых ситуаций, позднее описанных Боленом как «шутовской период, когда посольство напоминало цирк». Посольство было переполнено талантами; заметно не хватало только тех, как вспоминал Кеннан, «кто постоянно был бы на месте, обладал квалификацией и был нацелен на то, чтобы принять на себя административную ответственность». Простая, в сущности, проблема организации нового посольства в этом городе, где все — от гвоздя до лезвий для бритья — приходилось импортировать, преодолевая каждодневное отчаяние от сражений с советской бюрократией, превращалась в формулу хаоса, еще более осложнявшуюся пристрастием самого Буллита к несоблюдению инструкций и стремлением все делать по-своему. В течение нескольких месяцев посольство едва работало; достаточно упомянуть, что постоянно нарушались официальные часы работы. Как писал об этом Джон Уайли, «борьба за существование отнимала почти всю [нашу] энергию. Но эти молодые люди забывали о разочарованиях, потешались над абсурдностью советской бюрократии и продолжали делать свою работу, двигая ли мебель, или носясь по округе на мотоцикле в поисках вешалок для одежды. «Я доволен каждым человеком в своем штате», — писал Буллит президенту Рузвельту. Они были молоды, им было весело, и все это было большим развлечением.