Читать «Алатырь-камень» онлайн - страница 238

— Мы сами повезем его туда, куда он хочет попасть, — к царю Константину, — решительно сказал он. — Свою тайну он все равно никому кроме царя не откроет, а Уфа далеко в стороне. Поедем туда — потеряем много дней. Он может не выжить.

— А не помрет по дороге? — усомнился Эремсек. — С тех пор, как мы его привезли, мне все время слышится шуршание ой эйяхе. Это не к добру.

Каргатуй лишь пожал плечами. Мол, что ты спрашиваешь с меня о том, что известно одному Тенгри. Вслух же произнес:

— На рассвете выезжаем.

Странное дело, Эремсек готов был поклясться, что путник ничего не слышал, сознание не возвращалось к нему, но после слов брата о скором выезде он тут же затих, будто успокоился.

На следующее утро русич впервые пришел в себя.

Оглядевшись по сторонам, он спросил:

— Где я?

— Я друг, — коротко ответил Каргатуй. — Врагов нет. Мы сейчас поедем в Рязань, к твоему царю Константину, и ты скажешь ему все, что хотел. Как тебя зовут?

— Нет! — выкрикнул русич. — Не в Рязань. Нам… в Переяславль-Залесский. Мы должны попасть туда раньше дня Карачуна. Если опоздаем, то всем смерть! Так поведал… — и осекся, настороженно вглядываясь в лицо Каргатуя.

— Я понял тебя, — спокойно кивнул тот. — Мы будем ехать без остановок. Но у нас нет зимних повозок, которые я видел у вашего народа в каменной крепости Уфе. Ты сможешь выдержать путь, если мы повезем тебя в волокуше?

— Я выдержу все. Только ты не медли. И еще одно, — глаза русича закрылись, но ненадолго. Собрав остаток сил, он открыл их, до крови прикусив нижнюю губу, и отчетливо произнес:

— Меня звать Родионом. Я — последний. Если я помру, то накажи государю, чтоб тот пуще всего оберегал синь-камень. Запомнил? Синь-камень! И еще поведай, что Родион… не был трусом… Я бы никогда не бежал, остался бы там и дрался, но я должен был… про синь-камень. И еще… возьми… и передай ему… — Но тут силы окончательно его оставили, и он вновь потерял сознание.

Каргатуй осторожно разжал его пальцы, вынул из них половинку монеты и с любопытством стал ее разглядывать.

Дивиться было чему. Каргатуй видел много таких кругляшков и знал, что на них можно купить. За самый большой — хорошего, хоть и необъезженного жеребца, за тот, что поменьше, — овцу. Этот был совсем маленький.

Такие он тоже видел, но цельные. Этот же кто-то ухитрился разломить почти посередине. В результате у изображенной на нем лошади, на которой сидел всадник, пронзающий копьем большую змею — не иначе как аджаху, — теперь не хватало крупа, а у аджахи — хвоста.

И еще одно. Сам рисунок чуточку отличался от изображения на цельных кругляшках. Совсем немного, но зоркий глаз кочевника сразу уловил это различие. Повсюду всадник вонзает копье в тело аджахи, а тут оно устремлено прямо ему в пасть. Чудно.

Как ни посмотри — кругляшок плохой. За такой ничего нельзя купить, потому что он порченый. Зачем царю русичей этот порченый кругляшок? Разве у него мало своих, больших и тяжелых?

Но тут его осенило. Это знак. Он — тайный, но ведом царю. Волк метит свои владения, и другой волк туда не суется, потому что чует. Запах — это волчий знак. А здесь знак — половинка кругляшка.