Читать «Княжья доля» онлайн - страница 166

— А скажу я так, — вновь решительно поднялся со своего кресла Константин. Плохо, конечно, что еще одного боярина во враги, хоть пока и тайные, записать придется, но будь что будет, а мириться со всем тем, что творилось на его глазах, он не собирался, точнее, просто не мог. «А я еще, дурак старый, идеализировал здешнюю жизнь, — мелькнула горькая мысль. — Думал, что до татар на Руси рай был, а тут…» Он покрутил головой, удивляясь собственной, присущей ему совсем недавно наивности, и повелительно протянул женщине открытую ладонь: — Дай-ка мне эти куны.

Она изумленно вскинула брови, но ничего не сказала, ошеломленная такой беспредельной наглостью со стороны князя, и покорно вложила все в руку Константина.

— Русская Правда гласит — коли смерд сынов не оставил, задницю князю. Ин быть посему. Ныне и домишко, и скотинка вся, и прочее, вместе с одежкой и кунами переходят ко мне, Орина. Но… — вновь возвысил он голос до торжественного, и толпа, слегка загудевшая недовольно, но понявшая по предыдущим княжеским решениям, что надо дождаться приговора до конца, покорно стихла. — Дочерям твоим незамужним надлежит выделить некоторую часть, и я ее выделю. Тут боярин сказал, что ему менее досталось, нежели чем он тебе выделил. Это для князя негоже. Он добрый, а я жадный. А посему, — он развел руками, еле заметно улыбаясь, — набольшую долю я себе приберу. По-княжьи. Стало быть, забирай, Орина, меньшую часть: домишко свой ветхий, да скотину полудохлую, да все прочее, что с мужем своим нажила. А вот одежонка детишек твоих пусть мне достанется, равно как и эти вот куны, — с этими словами он спустился к ней с помоста и, подойдя поближе, добавил: — Ну а чтоб голышом до дому не идти, так ты зайди на двор мой и одежу эту нарядную, — он кивнул на ветхие рубашонки девочек, — там оставь, в мое владение. Негоже твоим девицам в столь богатых нарядах красоваться. А вместо него какое-нибудь платье, думаю, найдется, и не только детишкам, но и тебе самой.

Он говорил уже спокойно, абсолютно не обращая внимания на то, слышит ли его хоть кто-нибудь из челяди или из толпы — все, реклама закончилась, и кина больше не будет. Шабаш. Он говорил, глядя в ее мертвые от неизбывной тоски глаза, убитые непроглядной беспросветной жизнью, и видел, как они понемногу оживают, наполняясь слезами радости, как сама она постепенно начинает сознавать, что судьба сейчас вновь делает поворот, но на этот раз совсем в другую сторону — неизмеримо лучшую. Он говорил и понимал, что оживить вот эти глаза и есть самое главное сейчас, а все остальное самая настоящая ерунда, как бы она важно ни называлась — политика, дипломатия и прочее.

— А как же тебе-то, княже? Твоя-то какая доля? — сдавленным голосом тихонечко переспросила женщина, будто опасаясь, скажи громче — еще передумает и все заново отнимет.

— А ты разве не поняла? — так же тихо ответил ей Константин, грустно улыбаясь. — Одежонка, да еще куны твои. Вон их сколько у меня, целая горсть, — но тут новая мысль пришла ему в голову. Он протянул по два кусочка металла девчушкам, боязливо прижавшимся к единственному родному на этой земле человеку, действительно оберегающему их от всех опасностей жизни, на которые она всегда была непомерно щедра.