А покуда автор пишетпро жену обнимать,он негромкий голос слышит:«Руки вверх, вашу мать!»И покачиваясь на черных, ловко скошенных каблуках,из тени выходит красавица, и пушка в ее руках,и, держа двоих на одном прицеле,она бросает: «Стоять, бандитская шкура!Я – майор Кантария из московского МУРа,дело сделано, я у цели.Руки за спину, встали лицом к стене.У меня ваша жизнь в особой цене,но на ней я поставлю точку,если те, кто и тут прикрывают вас,не вернут мне здесь и сейчасгод назад украденнуюлюбимуюдочку.Я искала ее на каждом краю земли.Я по чистой случайности встала на верный след.Я обманывала товарищей, но другого выхода нет,и меня на вас навели.Слушай, те или то, что ведает их судьбой,звон в ушах, пятно на обоях!Отдавайте мне дочь, иначе, клянусь собой,докурю и кончу обоих».Переводит дыханье. Ждет.Время медленное идет.И как будто кто-то незнакомый,кто-то равнодушный и белесыйзавертел у брошенного домаснеговые мутные колеса,слушая, не слушая, решая.И настала тишина большая.– Ты зачем ей голову морочишь?Лучше с нами делай что захочешь,но верни ей маленькую дочку —человеку худо быть без дочек! —говорит неведомому ухукурица ли, пьяницына женка?– Ты отдай ей маленькую дочку,человеку худо быть без дочек,а уж с нами можешь не стесняться,хорошо, что вышло повидаться! —говорит мужик и смотрит в стенку.А на печке дышат полусонно.И, потягиваясь да зевая,и, нечесаная да босая,слезла с печки девочка живая.И глаза впервые открывает,на майорской шее повисая.Вот оно на свете как бывает!Миленькая, только чуть косая.Знать не знает про былые беды.«Мамамама» говорит и «деда» —так по-ихнему и будет мама,объяснили позже, в Балашихе.…а в руках у мужика, такая жалость,ровно с ним и не бывало ничего,снова курица в корзинке оказалась.Очень маленькая, черного пера.
XIX
Уходят, спеша и вот так: впередикрасавица с дочкой, прижатой к груди,завернутой в теплые тряпки.За ними мужик выходит, сердит.И курица вдаль из корзинки глядит,как гвоздь, не забитый до шляпки.И побрели они по белому, пошли по голубому,и с пригорка оглянулись, как единая душа —неживые опера у оставленного домав зимних сумерках стояли, снежным прахом не дыша.Под ногой у мужика что-то хрупнуло,и внутри у него что-то лопнуло,ровно обручи рвутся в груди,да и курица, птица-печальница,смотрит строгая, словно начальница,а сказать разучилась, поди.И – пошли, не тревожа себя разговорами.И по двое, дворами-заборами,выбирались к вокзалу, к московскому скорому.Там и встретились, в кассах, и взяли плацкарт,лимонад, бутербродов, и курице корму,и колоду атласную карт.А девочка открылабольшой щербатый рот,да как заговорила!да песню запоет!«Мы едем-едем-едемв далекие края,и я,и я,и курица моя!»Помолчал мужик,помычал мужик,закурил, как цыганский барон —и выходит на темный перрон.Нету ему ни покоя, ни утешения,словно неверное он предпринял решение.
