– Comment ça va, mon cher, parlez-moi,Как Notre-Dame? Как Louvre и Sorbonne, а?Встречал потомков Карла Валуа?С Бурбоном выпил рюмочку Бурбона?– Я предпочел бы самый кислый морс,Ведь Карл помер вкупе с Бонапартом.И не похож Париж на ГельсингфорсС холодным ненавязчивым поп-артом.Мужик из бронзы в шляпе – скукота.У нас их тьмы усатых и скуластых,Вот бронзовой русалки нагота,И львы вокруг безгривые да в ластах.Фигурка нимфы – чистый эталон,Но рядом дочь – выгуливай и пестуй,И ждет паром, изящный, словно слон,За что и назван «Финскою невестой».Чухонский лев не то что леопард,Русалка – дочь француза, но не финна,А мы в каюте. Он – не Бонапарт,Она не очень чтобы Жозефина.Но словно Ванга или Мессинг Вольф,Дочь в смысле эзотерики игруньяИ заявляет: «Звать его Рудольф,А спутница – не Фрося и не Груня,Но Виолетта». Это не претитМне, похвалив любимое потомство,Чтоб приподнять настрой и аппетит,Испить немного водки за знакомство.Но время гонит. Цигель ай люлю.Жмет теснота в каморке без оконца.Тем более я сауну люблю,Она – приют убогого чухонца.И мать его джакузькину, хотяТа, вероятно, все же итальянка.Мозги горячим паром кипятя,Я жирный крест черчу на слове «пьянка»,Долой коньяк, и виски, и абсент.Давясь, жую сазана с пармезаном:Посредственны да Винчи и Винсент,Когда в желудке кофе с круассаном.Жаль, не судьба набить кубышку впрокДо новых блюд от камбуза парома…Германию оставлю между строк,Упомянув, что гида звали Рома.Виват, Париж. Ты спрашивал: «ça va?»Comme сi, comme ça. Париж великолепен,Но спать хочу, поскольку я соваИ мне с утра что Ренуар, что Репин.Шумели Елисейские лугаНевдалеке от Эйфелевой пашни…Отель, вручи казенные блага.Прими меня, разуй и одомашни.Мне что Тулуз-Лотрек, что Васнецов.Устал донельзя. Боты как вериги.Путеводитель есть, в конце концов,И гид, а в скобках – уроженец Риги.Размякло тело, ноги как ватин.Мозг – старая бракованная флешка:Вокзал у них – собрание картин.Дом Инвалидов – вовсе не ночлежка.Французской кухне спето сто осанн,А я спою им, кто такой Кутузов.С таким лицом мне дали круассан,Как будто это норма ста французов.Переживу на хлебе и воде.Докормят дома зразиной с пельменем.Нехватку калорийности в едеДуховной пищей быстренько заменим.Замена каше – Лувр и Версаль.Уже ребром не ставится вопрос каш,Лишь роскошью глаза мне не сусаль,Но, Боже мой, какая это роскошь!И сразу из огня да в полымя:Скачок от менуэта до брейк-данса.Перелетаем, голову сломя,В американский штат от ля Дефанса.И сразу в липкий, сладостный ликер:Карабкаемся к мученикам в гору,До кружевной, воздушной Сакре-Кер,К ее витиеватому декору,И вниз, но ты, mon cher, не зубоскаль,Когда альков супругою не занят,Идет monsieur гулять на Place Pigalle.Его под вечер к пигалицам тянет.Меня ж в отель, поскольку рядом дочь,Я нежно чадо втискиваю в опус.Мыслишки, говорю, сосредоточь.Нас ждут две башни и один автобус.Он унесется быстро, как сапсан,От Бельмондо, Делона и Ришара.Съедаем наш последний круассан,Объев Париж от клерка до клошара.Официант, прости за это нас,Не матерясь, шепни о моветоне,А нас уже заждались Montparnasse,La tour Eif el и сказка на ладони.Еще б денечек – это как порез.Болит, зудит, но в Бельгию пора нам,Где у детей в Брюсселе энурезТак благотворно брызгает по ранам.И пляшет дождь, и пляшет стар и млад,И яйца бьет – нелепая причуда,И кружева, и темный шоколад,Гран Плас и дождь, но площадь – просто чудо.А утром без таможенных постов —Нутро наружу, фиги из карманов —Въезжаем в мир каналов и мостовИ сексуальных велонаркоманов.И ты, mon cher, до пакостей охоч?Но мне мозги не пудри этой пудрой.Я ж говорил – со мною рядом дочь.Она скромна, как агнец белокудрый,И я, баран кудрявый, но седой,Мне отбелить свой собственный пора б лик,Но для начала, справившись с едой,Неплохо бы запрыгнуть на кораблик.Я улей мыслей зря разворошил.Назад бы вставить каждую детальку,Чтоб уяснить: какой из водных жилВручил бы пальму, вымпел и медальку.На Амстеле не стал бы я врагамЖелать жилья: не дом, а хлев для чушки.Прибились к неопрятным берегамПлавучие избенки и лачужки.С пороков собирают барыши,И коноплей проедены умишки,Но до чего ж каналы хороши,Забавны кособокие домишки.Веселый стольный город Амстердам!Фасады – словно ящики комода.А с Сены я увидел Notre DameИ выгнул спину, вспомнив Квазимодо.Мост Александра – вот апофеоз.Я рядом с ним позирую у борта.Подумаешь, врожденный сколиоз.Я снова грудь выпячиваю гордо.Фанфары, туш. Фужер шампанским вспень.По бархату пурпурного настилаНева течет на высшую ступень.Она сегодня тоже победила.Я ей готов всю жизнь платить оброк.Рожден на свет таким неволюбивым…Ну а пока оставлю между строкГерманию с сардельками и пивом.Отчалил сине-белый эшелон,А я заметил некой Виолетте,Что, вероятно, замуж вышел он,Раз из невесты превратился в леди.Такую мог бы вылепить СидурВ порыве неосознанной любови кНатурщице, а в чреве – ПомпадурИ верный фаворит ее Людовик.В бокалах сок, компот и лимонад.Мне лимонадом голову задело.Ты говоришь – подшучиваю надТобой слегка. Ну есть такое дело.Конечно, море водки, пива воз.Я не хочу на печень сыпать соль вам.Запишем так: я впал в анабиозИ называл Людовика Рудольфом.Ел дорогие, сытные харчи,А с сыту-пьяну что за серенада.Ты песен хочешь – Кукина включи.Он напоет, что про Париж не надо.
