Читать «Тревожная осень» онлайн - страница 121

Все расхохотались, даже Андрей Семенович из вежливости хихикнул. После короткой паузы его положили на стол, вкололи в вену контрастное вещество и начали водить скользким датчиком аппарата УЗИ по животу. Через пять минут был вынесен вердикт: здоров. Значит, уже сегодня он освободится от чудесного изобретения человеческого гения, именуемого катетером.

Андрею Семеновичу помогли встать со стола, и врачи вместе с Жизневым тут же принялись увлеченно беседовать на медицинские темы, забыв о пациенте. Возмущенный таким наглым отношением к своей измученной персоне, Андрей Семенович заверещал, обращаясь, в основном, к Жизневу:

– Да освободите же меня, наконец, от гребаного мочесоса! Не могу я больше его терпеть.

На немецких эскулапов крик его израненной души не произвел никакого впечатления. Лишь Жизнев на секунду отвлекся от дискуссии:

– Андрей Семенович, идите в палату. Катетер снимут после обеда.

И, предвосхищая бурную реакцию на свои слова, добавил:

– В каждом монастыре действует свой устав, и не в наших силах его изменить, даже если очень хочется.

Время снова остановилось. Чего только не делал Андрей Семенович за эти четыре часа, с кем только не поговорил! Голодный, измученный ожиданием, он стоял в центре палаты, когда в дверь неторопливо вплыла представительная делегация: старший врач, доктор Тобол и медсестра Кристина.

«На колени, что ли, броситься перед ними, – подумал Андрей Семенович. – Так ведь мочесос не даст».

Дымова завели в туалет. Он не стал смотреть, какие манипуляции выполняет медсестра, но уже через несколько секунд услышал слова старшего врача: «Вы свободны». Посмотрел вниз и увидел, что его тело отделено от штанги-мучительницы.

Врачи заставили Андрея Семеновича выполнить несколько движений и вынесли «приговор»:

– У вас не будет самопроизвольного мочеиспускания.

«Господи, до чего же прекрасные слова! Почему я не слушался родителей и не учился музыке? Может, написал бы на них песню», – начал растекаться мыслью по древу Андрей Семенович.

Он хотел расцеловать всю врачебно-сестринскую бригаду, но не тут-то было. Им предстояло обойти палат двадцать. И, кроме того, для них его освобождение от мочесоса не было событием. Не успел он сказать и двух слов, как их и след простыл.

– Ну, что скажете, свободный мужчина? Чего больше всего хотите сейчас? Наверное, Даниелу увидеть? – с ехидной улыбкой спросил Жизнев.

– Вот и не угадали, дорогой мой человек. Больше всего я хочу помыться жесткой мочалкой. Стоять под душем, драть свою кожу, как дерут кожу врага, и не бояться – вы слышите – не бояться задеть долбаную штангу и испытать приступ такой боли, от которой темнеет в глазах и едва слезы не льются. Это в пятьдесят-то семь лет! Слушайте – и еще я хочу выйти из этого заведения как можно скорее.

– А это идея, – одобрительно улыбнулся Жизнев. – Сегодня, наверное, уже не получится, а завтра, то есть в четверг, можно попробовать.

– Давайте прикинем, что нам нужно сделать, – Андрей Семенович присел на кровать, делая это очень осторожно, как хорошо выдрессированный щенок. Но тут же вспомнил, что свободен, черт возьми, от дурацкой связи со штангой, и грохнулся на постель так, что она жалобно заскрипела.