Читать «Пятнадцать тысяч монет» онлайн - страница 68

— Хрюшки, хрюшки! Упрямые министры! Идите сюда!

Свиньи, услыхав этот зов, подошли к корыту и стали есть. А служанка принялась сзывать кур:

— Цып-цып-цып! Ван Ань-ши! Идите сюда!

Куры мигом сбежались.

Ван Ань-ши и все остальные, наблюдавшие это, были поражены. Отставному министру было неприятно, и он спросил у хозяйки:

— Почему вы так странно кличете кур и свиней?

— Разве вы, господин, не знаете, что Ван Ань-ши — наш министр? — ответила старуха. — А «упрямый министр» — его прозвище. С тех пор как Ван Ань-ши стал министром и ввел свои новые законы, чтобы мучить народ, — а тому уже двадцать лет, — я лишилась семьи. У меня нет теперь ни сыновей, ни невесток. Живем мы вдвоем со служанкой, а с нас еще требуют деньги за освобождение от трудовых повинностей и за многое другое. Но ведь раз они тянут с нас деньги, то это все равно, что прежние повинности. У меня были тутовые деревья, но шелковичные черви еще не успевали свить кокон, как с меня уже брали вперед налоги с шелка. Я сеяла коноплю, но еще за ткацкий станок не садилась, как с меня уже требовали налог с ткани. Ни с тутовыми деревьями, ни с коноплей дело не вышло, так что нам оставалось одно — разводить кур и свиней. И когда чиновник или деревенский старшина приходит ко мне брать налоги, я, кроме денег, даю ему еще и мясо или угощаю его. А самой давно уже не приходилось брать в рот ни кусочка мяса. Вот почему в сердцах простых людей злоба и ненависть к новым законам, и все, кто разводят свиней, или кур, зовут их «упрямыми министрами» или «Ван Ань-ши», чтобы показать, за кого они считают этого самого министра. Если в этой жизни мы не в силах ничего с ним поделать, то в будущем перерождении, когда он нашими проклятиями превратится в скотину, мы зарежем его, изжарим и съедим. Только это и сможет утолить ненависть, которая бушует у нас в груди!

Ван Ань-ши не мог сдержать слез, но ничего не сказал. Окружающие были потрясены переменой, которая произошла с ним. Взглянув в зеркало, Ван Ань-ши и сам вдруг увидел, что он за ночь совсем поседел, а глаза у него опухли. Он чувствовал себя скверно, его одолевала тоска. «Вот и сбылось пророчество стихотворения о том, что за ночь я совсем поседею», — подумал он. Приказав Цзян Цзюю расплатиться с хозяйкой, Ван Ань-ши стал собираться в дорогу. Перед выездом Цзян Цзюй подошел к паланкину и сказал:

— Господин министр, вы прекрасно правили Поднебесной, но невежественный люд не понимает вас и способен только роптать. Нам больше не следует останавливаться на ночлег в деревенских домах. Сегодня нам лучше переночевать на казенной почтовой станции, там меньше будут раздражать вас пустяками.

Ван Ань-ши ничего не ответил, только кивнул головой в знак согласия.

Ехали они долго и наконец добрались до станции. Цзян Цзюй слез с осла и помог Ван Ань-ши выйти из паланкина. Ван Ань-ши вошел в комнату для проезжих. Ему должны были подать закусить. В ожидании еды он вдруг увидел, что и здесь на стене написаны два четверостишия В одном из них говорилось: