Читать «Пятнадцать тысяч монет» онлайн - страница 67

Цзян Цзюю было приказано постучаться. Дверь открыла старая женщина. Цзян Цзюй сказал ей, как говорил везде, что они путешественники и очень любят странствовать по дорогам, но на сей раз не нашли постоялого двора и просят пустить их переночевать, а завтра утром они с ней расплатятся.

— У меня свободно, — сказала старуха, приглашая их в комнату. — Если вам нужно только переночевать, то пожалуйста. Но хозяйство мое маленькое, и ни для паланкина, ни для животных места нет.

— Ничего, — сказал Цзян Цзюй. — Я уже придумал, как быть.

Ван Ань-ши вышел из паланкина и прошел в комнату. Цзян Цзюй распорядился, чтобы паланкин поставили у стены под скатом крыши, а мула и осла пустили в рощу. Тем временем Ван Ань-ши рассматривал старуху хозяйку — вместо платья на ней были лохмотья, и волосы были растрепаны. Но жилище, хотя и бедное, с глинобитными стенами, отличалось чистотой. При свете лампы хозяйка приготовила гостю постель и отправилась спать. Тут Ван Ань-ши заметил на окне иероглифы. Он поднес лампу поближе и посмотрел — это опять оказались стихи:

Он золотом, ложью и властью При жизни купил себе славу; Оставит он после смерти Губительную отраву. Хотя не нашел он слова Хорошего для У Го, Зато для Е Тао недоброе слово Легко нашлось у него. В ужасе люди бежали, Покинув свои жилища — Законы цинмяо на многие годы Будут для гнева пищей… Когда наконец он очнется И с глаз упадет пелена, Тоска ему станет подругой И тронет виски седина.

Ван Ань-ши прочитал, и ему стало не по себе — словно тысячи стрел вонзились ему в самое сердце. «На всем пути, — подумал он, — от чайной и монастыря до бедных деревенских домов — всюду стихи, в которых меня осуждают. Эта старая женщина живет одна, но даже тут кто-то написал стихи. Видно, недовольство распространилось в народе повсюду. В этом стихотворении говорится о моей жене У Го и моем друге Е Тао, но смысл сказанного мне непонятен».

Он хотел было позвать хозяйку и расспросить ее, но из-за стенки до него донесся только храп — Цзян Цзюй и остальные слуги настолько измучились, что все уже спали. Ван Ань-ши ворочался с боку на бок и размышлял. Он хватался рукою за сердце, негодовал и бесконечно сожалел: «Я слишком верил словам фуцзяньца. Он утверждал, будто новые законы хороши для простых людей, и поэтому я наперекор всем проводил их с таким рвением. Мог ли я думать, что недовольство и злоба в Поднебесной достигли таких размеров? Это фуцзянец навлек на меня такую беду!»

Фуцзяньцем Ван Ань-ши называл своего прежнего советчика Люй Хуэй-цина, выходца из Фуцзяни.

Всю ночь Ван Ань-ши пролежал одетый, не переставая вздыхал и ни на минуту не сомкнул глаз. Он плакал, сжав зубы, и оба рукава насквозь промокли.

Наутро хозяйка, неодетая и непричесанная, вышла во двор и вместе с босоногой служанкой выгнала двух свиней. Служанка принесла отруби. Наливая в них воду и перемешивая деревянной лопаткой в корыте, старуха звала: