Читать «Особое подразделение. Петр Рябинкин» онлайн - страница 184

Рябинкин нашел Егоркина на пункте боепитания, где тот набивал пулеметные ленты, прогоняя их через уравнитель, и укладывал в жестяные коробки аккуратной плоской спиралью.

Молча закурив д так же молча угостив Егоркина, Рябинкин сел на ящик с патронами, сказал, не подымая глаз:

— К немцу пополнение пришло. Значит, стволов против нас прибавится.

— А чего ты мне об этом докладываешь? — мрачно сказал Егоркин. — Ты вышестоящему доложи. Как итог личной разведки, от которой вы меня, товарищ лейтенант, отстранили как ненадежного бойца.

— А ты мои приказы не обсуждай, — сухо сказал Рябинкин.

— Виноват, товарищ командир.

И Егоркин с шутовским старанием вытянулся, пуча глаза и не мигая.

— Не надо, — попросил Рябинкин. — Не надо, Володя, бойцовское в себе унижать. Ну зачем это? Хочешь, чтоб я тебя по команде «Смирно» поставил? Так я могу. А зачем? Видишь, пришел разговаривать, а не получается.

— Ты сразу, без подхода руби, — посоветовал Егоркин.

— Прямо, говоришь? Ну так вот. Я о твоей Зине сказать хочу.

— Ну, ну, — сказал, бледнея, Егоркин. Спросил, сжимая зубы: — Твоей Нюрки информация, что ли? Валяй, подсыпай в солдатский мой котелок всякий мусор с ее кухни.

— Ты спрашивал Зину, почему она пожглась?

— Торопилась по личным делам, облилась горячим супом. Чего спрашивать… Зажило, как на шкодливой кошке.

— Поставил бы я тебя за такие слова по команде «Смирно», — задумчиво произнес Рябинкин, — но не перед робой, а перед твоей Зиной. И ты перед ней встанешь, когда с войны вернешься.

— Брось, Рябинкин, чего ты меня тут за семейный быт агитируешь? Сам тянись перед своей труженицей тыла, а меня лучше не трогай. — Сжав кулаки, Егоркин произнес свистящим шепотом: — Ты что, хочешь, чтоб я в штрафники скатился за оскорбление командира? Так я могу за удовольствие тебя смазать!

— Так, — сказал Рябинкин. — Это очень грубое нарушение дисциплины с твоей стороны, очень грубое. Но я тебя о чем хочу информировать? Наш санинструктор Павел Андреевич, он психолог, поскольку даже глухонемых понимает, а не то что нормальных людей. Я с ним советовался насчет своей Нюры. Недопонимал, почему она теперь в бывшей моей спецовке спать ложится. Он проанализировал: «Чтоб вас через вашу спецовку при себе чувствовать». Правильно человек угадал, очень глубоко.

Егоркин зло усмехнулся:

— Да пускай она хоть исподники твои носит, мне-то что? Это, может, какому другому мужчине покажется удивительным, если обнаружит.

— Задевай, задевай, я по личному вопросу терпеливый, — сказал Рябинкин, все же холодея спиной, и от этого сказал жестко: — Словом, твоя Зина не супом горячим облилась, а, когда ты обожженный лежал, выплеснула на себя намеренно кастрюлю с кипящей олифой. От супа такого ожога не бывает сильного. Ну да ладно. Хоть бы и супом кипящим. А вылила она на себя олифу, чтобы такую же, как ты, боль пережить, кожу с себя спустить, чтобы ты не думал, что она клочка с себя на тебя пожалела, как некоторые, например, про нее думали. — Вздохнул: — Вот, значит, вся моя тебе информация.