Читать «Королева Англии кусала меня в нос» онлайн - страница 74

Как Офер, Нати и Ли стали этими детьми, я не помню, но в разговорах с мамой я иначе не говорила: «мам, я пошла к этим детям…» «Я уже обедала – у этих детей…» «Да, я опять заразилась вшами – от этих детей…» Эти дети жили в доме с красными перилами и красной калиткой, с приемными мамой и папой и котом Мици. Точнее, приемными были дети: высокие, полные Двора и Йеошуа, настолько похожие, что казались братом и сестрой, не могли иметь своих детей и уже после сорока усыновили сразу троих: мальчика и девочку из Румынии и еще одну девочку из Бразилии. Офер был старше меня на год – со светлой челкой и карими глазами, которые иногда зеленели, и тогда он мог запросто разорвать тетрадку с неудавшимся домашним заданием, разбить тарелку с едой или бросить камень в надоевшую сестру. Перемена цвета глаз могла произойти неожиданно, и тогда инцидент был неотвратим, и справиться с Офером могла только Атара. Ринат – а попросту Нати – младше меня на год, с лукавыми глазами и коротко стриженными темными волосами, выглядела как мальчик даже в юбке, которую ее заставляли надевать по субботам. Нати была помешана на собаках: дома у нее скопилось около десяти плюшевых собак разных пород, она могла днями напролет играть в салки с Ринго и Тони, становясь на четвереньки, гавкая и высовывая наружу язык, и все выпрашивала у Дворы и Йеошуа собаку: «Ну раз вы усыновили нас, неужели вы не можете усыновить еще ма-а-аленькую собачку – только большую, ладно? Овчарку или лайку!» Но Двора и Йеошуа усыновили не собаку, а серого кота Мици, и Нати так удачно дразнила его лаем, что при одном ее виде он шипел и забивался под диван. Пятилетняя Ли – сокращенное от Лилах (сирень) – действительно очень любила сиреневый цвет, в ее комнатке все было сиреневым – даже стены. Из-за очень широких ноздрей и глубоко посаженных глаз она была похожа на милую обезьянку, особенно когда плакала, а плакала Лилах часто, потому что была самой младшей и избалованной. В наших играх она всегда была малышкой: мы надевали поверх штанов Ли пеленку из косынки и кормили ее с ложечки. Я была матерью семейства, Нати – нашей собакой, а Офер – старшим сыном или папой, в зависимости от поведения (роли распределяла я). В зарослях нашего сада мы играли в «разбойников» и «Тарзана», а на их заасфальтированном дворе – в «школу» и в футбол. И конечно же мы лазили по второму этажу недостроенного дома, хотя это было строго запрещено… Имена этих детей так и произносились – вместе: Офер, Нати и Ли, то есть «офернатиили», но это все равно получалось слишком длинно, и незаметно они стали просто этими детьми. Я постоянно торчала у них, и Двора, которая – в отличие от мамы – не работала, с удовольствием меня подкармливала. Я стала настолько своей, что знала, в какие дни бывает шоколадно-ванильное мороженое, а в какие мое любимое – пунш-банана, знала, где лежат десертные ложки и субботний сервиз, знала, как наказали Офера во вторник и что собираются купить Ли на день рождения. Рыхлая, белокожая, в веснушках Двора, в неизменной цветастой блузке на пуговицах и в больших круглых очках на круглом лице, не стеснялась меня, когда с визгом забегала внутрь дома с наружной лестницы, только завидев издали пчелу. Было и смешно, и грустно, что эту большую женщину с близорукой доброй улыбкой назвали Двора – то есть пчела, и что именно у нее обнаружили дикую, смертельную аллергию на пчел, и что именно к ней пчелы летели как на мед, и никакие заклинания (в которые все свято верили) вроде «мелах-маим, мелах-маим» – соль-вода, соль-вода – не помогали. Другие насекомые тоже нежно относились к семье Дворы и Йеошуа: время от времени я заражалась от этих детей вшами (которыми они, кажется, заражались друг от друга по кругу, так что всегда был кто-то один вшивый). Мама ужасалась, причитала, убеждала меня, что таких огромных вшей никогда в жизни не видела («Это особый сорт израильских вшей – потому что тут у всех волосы густые, вот они и жиреют», – предположила я), мыла мне голову специальным шампунем и потом долго вычесывала личинки густой расческой, а через месяц я заражалась опять, и все повторялось снова.