Читать «На Пришибских высотах алая роса» онлайн - страница 234

Командование принимало соответствующие решения: усиливало ударную группировку пехотой и артиллерией, усиливало стрелковыми дивизиями запорожское направление, а солдаты выполняли приказы своих командиров.

На начало Мелитопольской освободительной операции советские войска имели в своем распоряжении 524 724 человека, в то время, как немецкие войска имели вдвое меньше, всего 210 000 солдат. Потери советских войск в этой операции были огромными. При штурме оборонительной линии «Вотан» на начало октября в некоторых полках армий Южного фронта остатки пехоты были сведены в отряды по сорок – шестьдесят человек. А впереди еще был почти месяц наступательных боев. На самые опасные участки прорыва были направлены штрафные формирования, не только мужские, но и женские. Жизнь вносила свои коррективы. Командирам вверенных им частей, чтобы нарастить огневую мощь и боевые возможности, приходилось пополнять личный состав и новобранцами, и женщинами.

Полк с боями продвигался вперед, пядь за пядью, освобождая родную землю. Чем дальше уходили на запад, тем сильнее лили дожди. Иногда по несколько дней подряд. Беспрерывно, днем и ночью. Даже когда на короткое мгновение из-за туч вырывалось ласковое теплое солнце, дождь продолжал сечь землю острыми струями. Казалось, что небо именно теперь и именно на этом клочке земли решило избавиться от всех своих водных запасов. И единственная надежда была на то, что когда-нибудь эти запасы закончатся, и бойцы наконец-то обсохнут. На плечах самоотверженной пехоты в результате мучительных маршей, совершенных по непролазной осенней грязи, в которую превратился хороший украинский чернозем, приближались к линии «Вотан». Но на одном из участков фронта немцам удалось потеснить наших и, таким образом, осуществить прорыв. Чтобы остановить немцев, в полку резервов не было. На исходе дня прибыло пополнение – шесть полуторок, кузова которых до отказа были заполнены женщинами. По селу пополз слух, что это штрафники. Здесь, в кузове машины встретились Тася и Люся.

– Катя, это ты? – спросила Люся, увидев поседевшую и повзрослевшую на несколько лет девушку, так похожую на Катю. Кожа на лице была сухой и натянутой, как у старухи. Под нижними веками и над губами веером углубились морщинки.

Тася повернула голову на голос. На нее смотрели Люсины зеленые глаза, но это были глаза не девушки, а умудренной жизнью и немало пережившей женщины. Если когда-то они сверкали, словно изумруды, то теперь были тусклыми и грустными, и даже немного ожесточенными. «Такое бывает, когда тебя ежедневно, ежечасно гложет чувство несправедливости, – подумала Тася, – значит, и с нею обошлись не по чести».

– Я. Только не Катя теперь, а Тася.

– Понятно, – догадавшись, что она работала в лагере под другим именем, – сказала Люся. – Я рада тебя видеть живой. Но видно тебе, как и мне пришлось не сладко.

– Да, уж не о сладости речь.

– Быть бы живу, не до жиру?!

– Скорее, умереть, но остаться чистой.

И они вкратце поведали друг другу, что с ними произошло за время разлуки.