Читать «Моя война» онлайн - страница 229

Это не имело ничего общего с побегом из плена. Мы не перелезали через двойное проволочное заграждение «Брестского фильтрационного пункта», не переплывали через Неман. А просто пристроились к партии репатриантов, покидавшей лагерь раньше той, в которую определил нас Нехлюдов. Так и прибыли на станционный пункт, где репатриантов сажали на поезда. Пункт этот тоже охранялся.

С небольшой партией репатриантов, которые должны были ехать в места назначения через Москву, нас с Сашей разместили на ночь в комнате на 2-м этаже. И вот тут-то и случилось со мной несчастье. В те времена я спал как убитый, и вот во время сна у меня украли часы, которые я не отдал следователю. Сняли, конечно, охранники. Я понял это сразу, когда увидел, с каким жадным любопытством они рылись в мешках и чемоданах репатриантов после моей заявки о пропаже.

Так что ехал я в Москву без вещей и без денег, в плаще и соломенной шляпе.

Да, забыл рассказать об одной интересной встрече в лагере. Вместе с репатриантами в Союз добирался эмигрант-шахтёр: чернявый, коренастый, с большими сильными руками и очень добродушный. Сразу же объявил следователю, что он – эмигрант Гражданской войны, шахтёр и очень хочет жить и работать по специальности на родине. Не знаю, как уж там сложилась его судьба, но из лагеря после проволочек его направили в Караганду.

А мы с Александром доехали до Минска, сошли с поезда и пошли к Станиславе Павлюц – той самой молодой женщине, которая вместе с нами «делала деньги» в Париже.

Минск был разрушен, как и Варшава, но бойкий трамвай доставил нас на окраину, где в маленьком деревянном домике жила семья нашей знакомой. Стася гостеприимно нас приняла, рассказала об особенностях послевоенной жизни, о своём путешествии. У неё обошлось без проблем – она добралась домой без приключений.

Поблагодарив добрую хозяйку, на другой день мы сели на поезд и «зайцами», иногда в вагонах, а то и на тендере, доехали до Москвы. Сашка продал свои часы, и на эти деньги мы питались два дня.

На Белорусском вокзале появляться нам было не с руки – могли прицепиться патрули, и мы, спрыгнув на ходу поезда в районе ипподрома, вышли на Ленинградское шоссе. Сразу бросились в глаза посадки картошки и овощей на газонах перед домами, грязные облупленные здания, редкие автомобили, трамвай, автобусы, неподстриженные липы. Прохожие в старой, потрёпанной одежде; худые, измождённые лица… Я грустно улыбнулся, вспомнив, как под сенью парижских каштанов думал, что Ленинградское шоссе не уступит по красоте Елисейским Полям.

Шагая домой, думал о Жене и надеялся на встречу с ней. Я считал, что лагерь и поездка отняли у меня полтора месяца, и этого вполне достаточно, чтобы она могла оказаться в Москве. Из Бреста я написал о ней Санькиной матери, моей жене, и просил принять иностранную гостью как следует.

Дверь мне открыл сын. На его лице я не заметил радости от встречи с отцом. Поражённый его худобой и бледностью, я схватил его в объятия и стал целовать. Сын был каким-то безучастным, с отрешённым взглядом. Рыдания стиснули мне горло. Я видел, что мальчишке необходимо хорошее питание, и для этого я должен быть постоянно с ним, в Москве.