Читать «Монады» онлайн - страница 435

Молодая ферганская пара, поступив в Московскую консерваторию и по окончании преподавая в ЦМШ (Центральная музыкальная школа), обитала прямо в школьном классе. Предоставленная им для жития часть учебного пространства просто была отгорожена некой простынного вида серовато-грязной занавеской.

Когда родители занимались с учениками, их маленький сын, лежа в кроватке за этим самым хрупким, почти невесомым ограждением, вслушивался в звуки и всматривался в занавеску. На ней он вдруг обнаруживал чьи-то проступающие черты. Какие-то невнятные физиономии. Они морщились и перелетали с места на место. Чем больше малыш всматривался в них, тем яснее и выпуклее становились их очертания. Некоторые легко отделялись от полотна и в полутьме приближались к кроватке, почти касаясь его гладкого нежного личика. Ребенок, как струйки прохладного сквозняка, ощущал эти их тревожные полукасания. Вздрагивал и резко оборачивался к другому, подлетавшему слева. Потом оборачивался вправо. Потом замирал.

Обеспокоенная странным, почти пустынным молчанием за занавеской, мать, извиняюще улыбнувшись сосредоточенной ученице, отлучалась на минутку. Подходила к сыну. Он молча смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Мать вглядывалась в него. Потрогав лобик, поправив одеялко и удостоверившись в его полнейшей безопасности, возвращалась к занятиям.

А ребенок по памяти воспроизводил все музыкальные опусы, которые не сразу-то одолевали и вполне одаренные, собранные со всех концов страны, но и одновременно, как бы это сказать, немножко, что ли, замедленные ученики. Ну, дети все-таки. Тяжелые семьи. И всякое такое. Да и не все же – гении! Ведь не скажешь любому: будь гением! Да и не нужно.

Учительница ласково подбадривала их и тихонько вздыхала, затворяя за ними дверь.

А сын уже сочинял и собственные музыкальные произведения. Мать и отец приходили в изумление. Все окружающие тоже: необыкновенный ребенок! Что тут скажешь, будь ты и прямым его родителем.

Я встречал его позднее взрослым, вполне оформившимся музыкантом, но оттого не менее талантливым и легким в общении человеком.

Он, ровесник девочки, уже преподавал в той самой знаменитой консерватории, которую окончили его родители и он сам.

Впрочем, встречал я и прочих необыкновенных детей – прямочудо природы какое-то!

Однажды, давным-давно, навещая в Петербурге семью давнего знакомого моего отца, я увидел крохотное человеческое существо в малюсенькой же кроватке. Схватившись ручонками за перильца, одетое в бледно-голубые застиранные ползунки, переходившие по наследству, видимо, уже пятое-шестое поколение, оно медленно и как-то даже торжественно приподнялось мне навстречу. Некоторое время мы серьезно смотрели друг на друга.

Его отец, чудовищный меломан, тут же решил предъявить свидетельства необыкновенной одаренности своего отпрыска. Поставив долгоиграющую, уже поскрипывавшую и страшно вздрагивавшую от многочисленных употреблений пластинку, он лукаво и испытующе вглядывался в меня. Я тупо молчал, неспособный определить ни само музыкальное произведение, ни его автора. Да, так было. Я не скрываю.