Читать «Монады» онлайн - страница 393

В тех местах, как уже поминалось, были известны подобные случаи превращения маленьких детей сначала в беспрерывно подкашливающих, подхихикивающих грызунов. А следом уже и вовсе в неких страшенных рычащих существ с извивающимися телами. Они бросались к дверям собственного дома, ломились в двери, кричали:

– Мама! Мама! Пусти! Это я! – но мать:

В общем, известно, что – мать.

Потом они, тоже совместно с братом, одновременно поросли какими-то огромными мягкими, проминающимися под пальцами волдырями, которые под давлением странно перемещались под кожей, как какие-то спрятанные в глубине тела незлобные, но упрямые чудики, не желавшие показываться наружу. Девочка представляла их в виде пушистых котят. Вернее, мышат. Было даже смешно.

Их с братом обоих сажали в просторную мраморную ванну, расположенную в полуподвале огромного дома. Слуга-бой заливал ее вперемешку теплой и холодной водой из огромных эмалированных ведер. Потом густо разводили синьку. Дети залезали в нее. Смеялись, разглядывая себя, вернее, свои подводные части тела, похожие на каких-то странных самоотдельных синих подводных существ.

Чем все кончилось – девочка не припоминала. Наверное, чем и кончаются все детские заболевания – выздоровлением. Если, конечно, не случается смертельный исход, как произошло с одним ее братиком, скончавшимся в самом малолетстве. Но это произошло задолго до рождения девочки. Она знала о том только по глухим поминаниям матери да по фотографии незнакомого кудрявого младенца лет трех на ее ночном столике.

Однажды у девочки объявилась чрезмерная чувствительность кожи по всему телу. Словно сняли, сдернули с нее некую тонкую экранирующую оборонительную пленку. Было мучительно и в то же время сладостно. Как будто многочисленные маленькие беспомощные котята тыкались влажными кожаными носами в каждую клеточку ее тела. Она вздрагивала, задыхалась и не могла произнести ни слова. Прямо-таки не та метафорическая, столь всем известная и набившая оскомину, а буквально телесная всемирная отзывчивость. Всеотзывчивость. Но и это прошло. Я не имею в виду отзывчивость. Болезнь прошла. А отзывчивости девочке было не занимать. Даже в преизбыточной степени. До самого конца ее жизни.

Через неделю ласковый доктор-китаец брал ее за тоненькое запястье и замирал с улыбкой. Потом ласково произносил: «Ши мей!» Ши – счастье, мей – пульс. То есть замечательный пульс. Пульс был действительно замечательный. И все было замечательно.

* * *

Прямо у самого окна, почти врезаясь ей в бок, выскакивали из-под земли какие-то огромные черные цилиндрические покачивающиеся туловища. Девочка прямо-таки отпрянывала назад и переводила дыхание. Чудовищного размера мрачные проржавелые трубы, чуть ли не с треском разрывая голую, промерзшую, припорошенную сухим мелким снежком землю, вылезали, отряхиваясь и оглядываясь. Следом бросались тяжело и беззвучно бежать, причудливо переплетаясь, следуя вдоль путей, сопровождая состав. Потом вдруг резко вздымались вверх, прямо над поездом, едва не задевая крыши, перебегая на другую сторону. И все это молча, стремительно и угрожающе.