Читать «Избранное. Том 2. Повести. Рассказы. Очерки» онлайн - страница 272

Нескончаемая вереница людей проходила перед моими глазами — помещики, крестьяне, городские жители неизвестных и неведомых мне профессий. Описания картин русской природы, развернутые перед моим удивленным взором, поражали меня не столько собственной красотой — мне тоже приходилось видеть не менее поразительное, — а волшебной способностью слова живописать с такой убедительностью, что нарисованная картина стояла перед глазами как наяву. Может быть, именно Тургенев показал мне, что само по себе слово интересно, глубоко и сильно. Крестьянские дети, описанные Тургеневым, были моими сверстниками. Те, кто коротал теплые тихие ночи на Бежином лугу, ходили вместе со мной по подтаявшей лагуне, ездили на собаках в селение Кэнискун на тихоокеанскую часть Чукотского полуострова.

Весной, когда мы отвозили промысловые суда на кромку льда, они как бы шли рядом со мной, держась за край деревянного вельбота, покрикивали на собак, а потом возвращались на облегченных нартах, чтобы через несколько дней вернуться за моржовым мясом.

В те годы мне еще было трудновато читать. Но жажда познания была настолько сильна, что сокрушала даже плотный строй незнакомых слов. Эти слова оставались позади, а я упорно шел вперед, одолевая книгу за книгой.

А книг было мало. Такие классические книги, как романы Жюля Верна, сказки Андерсена и «Робинзон Крузо», я прочитал уже будучи взрослым.

Я приходил в нашу скудную школьную библиотеку и в нерешительности становился перед полками. Шевеля губами, я про себя читал названия, через которые мне было трудно прорваться к смыслу напечатанного на сотнях страниц. Я В. Гоголь, «Мертвые души». Это было пугающе и непонятно. Что такое — души? Может быть, это родственники духов? Ф.Энгельс, «Анти-Дюринг». Вовсе непонятно, хотя что-то смутно прорывается — Дюринг. Может, он сродни тому бухгалтеру Дерюгину, который олицетворял для меня «бюрократизм» из стихотворения Владимира Маяковского «О советском паспорте»? Горький… Почему — Горький? В тундре кочевал оленевод с таким же именем. Правда, по-чукотски это звучало — «Чымйыльын-Горький» на писателя совершенно не походил. Это был дремучий тундровик, молчаливый, замкнутый. Макаренко, «Педагогическая поэма». Наверное, что-то скучное. Мелькали названия, разноцветные обложки, и трудно было на чем-то остановить свой выбор. А дело было летом, когда вельботы охотились в Беринговом проливе и дома работы было не очень много — принести воды, собрать плавник для летнего костра в чоттагине. Собаки сами кормились и отдыхали до первого снега.