Читать «Ашкелонские хроники. 2010 – 2014 (сборник)» онлайн

Константин Васильевич Арама

Константин Васильевич Арама

Ашкелонские хроники

Молитва

Кажется, что это было только вчера, а вот уже прошло три года… Тогда я только приехал в страну и осваивался с ивритом в ульпане, а также работал в отеле: мёл дорожки, мыл бассейн, мыл пепельницы. Пепельницы, помню, всегда вызывали во мне какой-то ребячий восторг, и тогда я поймал себя на мысли, что безупречно чистая пепельница так же прекрасна, как и музыка Моцарта. Люди, к великой моей досаде, даже стеснялись при мне окурки кидать в них, и кидали на газон, который мне потом нужно было убирать грабельками…

Это было днём. А по вечерам, два раза в неделю, я превращался в музыканта: надевал свой мешковатый костюм, галстук-бабочку и играл в фойе отеля на рояле… Я был счастлив.

Была Ханука, и была война. Это то, что запомнилось больше всего. Несмотря на разрывавшиеся то и дело снаряды и вой сирен, люди были рады этому празднику, и было ощущение чуда и сказки…

Совсем рядом с роялем стоял столик с ханукиёй (подсвечником специальным). Таких подсвечников было много, и горели свечи… Я играл Моцарта, фантазию ре минор или первую часть знаменитой ля-мажорной сонаты (вариации), и тут отец подвёл мальчишку маленького (ему было года четыре) к подсвечнику. Мальчик стал зажигать свечи, а отец тихо-тихо, красиво и с благоговением запел: «Барух Ата Адонай…». Я невольно остановился и заслушался. Любовался отцом и сыном. Какие же они оба были красивые, умиротворённые…

В фойе было тихо, но людей было немало, просто все притихли. Это были незабываемые минуты единения. Я тогда ещё не знал, что отец поёт молитву – в переводе на русский язык (это я уже потом понял, когда хоть что-то стал понимать на иврите) – «Благословен Ты, Господь Бог наш, Царь Вселенной…».

Я часто вспоминаю тот вечер и, когда слышу эту молитву, представляю рояль, вечер, свечи, отца и сына…

Лист бумаги

Лист бумаги. Белый. Прямоугольный. Формат А4. Он безупречен. В нём нет ничего. Но в нём начало всего. Начало всего, что могло быть кем-то подумано, сказано… Это может быть целый мир, целая Вселенная или просто точка. Простая точка, поставленная в любом месте этого чистого листа, нарушает его изначальную целостность, и он перестаёт быть тем, чем был ранее, – становится просто носителем информации. Просто точка, и всё – у листа бумаги появилась функциональность. Для этого нужно было пожертвовать его безупречностью. Его совершенство можно сравнить разве что с безупречностью чёрного рояля… Магия молчащих белых и чёрных клавиш, в потенциале способных раскрыть тайны гармонии и мироздания. Нужен только творец. Но лист чист, рояль молчит.

Умирая, мы перестаём быть функцией и становимся безупречными в своей конечной исполненности. Исписанная страничка нашей жизни закончена и совершенна в своей неизменности – когда ничего нельзя добавить и убавить, когда поставлена точка.

Точка поставлена.

Игуаний

Мой мир велосипедных поездок не всегда так отчуждён от внешнего мира, как это может показаться. В нём есть персонажи, встречи с которыми я жду, – жду всегда по-особенному, с ощущением детской радости и веры («А вдруг?»).