Читать «Я не боюсь летать» онлайн - страница 108

Леопольд Блум жарит почки, садится на унитаз и размышляет о мироздании. Понж видит душу человека в устрице, как Блейк видел ее в полевом цветке. На Сильвию Плат, порезавшую палец, нисходит откровение. Но Голливуд утверждает, что художник – обожаемый идол с мечтательным взором и большим галстуком-бабочкой, а вдохновение приходит к нему под музыку Дмитрия Тёмкина и на фоне невыносимо яркого оранжевого заката над его головой. И в некоторой степени все мы стараемся подделываться под этот образ. Короче говоря, меня все еще подмывало уехать с Адрианом. И Беннет, чувствуя подвох, уволок меня в дом Фрейда на Бергштрассе, 19, чтобы попытаться наставить на путь истинный.

Я соглашалась с Беннетом в том, что Фрейд интуитивный гений, но возражала против психоаналитической доктрины. Гении никогда не бывают непогрешимы, иначе они были бы богами. И вообще, кому нужно совершенство? Или последовательность? Когда ты вырастаешь из пеленок юности, Германа Гессе, Калиля Джебрана и веры в трансцендентное зло твоих родителей, тебе последовательность сто лет не нужна. Но, к сожалению, многие из нас держатся за нее, а из-за ее отсутствия готовы разорвать свои жизни на части. Как я.

И вот мы прошлись по дому Фрейда в поисках откровения. Пожалуй, в глубине души мы предполагали увидеть Монтгомери Клифта, одетого как Фрейд, с похожей бородой, исследующего каверны собственного буйного подсознания. Но испытали разочарование. Большая часть мебели была увезена Фрейдом в Хэмпстед и теперь принадлежала его дочери. В венском музее Фрейда главными экспонатами служили фотографии и большие пустые комнаты. Фрейд прожил здесь почти четверть века, но духа его не осталось – одни фотографии да комната ожидания перед кабинетом, заставленная громоздкой мебелью той эпохи.

Здесь была фотография знаменитого кабинета с кушеткой, с восточным ковром, китайскими и египетскими фигурками, фрагментами древних скульптур, но сам кабинет исчез в 1938 году. Странновато делать вид, будто Фрейда никогда не изгоняли из Австрии или что с помощью нескольких выцветших фотографий можно воссоздать погибший мир. Это напомнило мне мою поездку в Дахау: крематорий разрушен и белобрысые немецкие детишки со смехом носятся по свежей травке, на которой устраиваются пикники. «Нельзя судить по стране только по двенадцати годам ее истории», – не уставали повторять мне в Гейдельберге.

И вот мы разглядывали до странности безликие комнаты, оставшиеся личные вещи – медицинский диплом, документ о прохождении военной службы, заявление о приеме на работу в качестве доцента, контракт с одним из его издателей, список его публикаций, приложенный к заявлению о повышении по службе. Потом глазели на фотографии: Фрейд с сигарой в руке в окружении его первых последователей, Фрейд с внуком, Фрейд с Анной Фрейд, Фрейд незадолго перед смертью в Лондоне, опирается на руку жены, молодой обворожительный Эрнест Джоунс, снятый в профиль, Шандор Ференци, надменно смотрящий на мир с фотографии, снятой около 1913 года, кроткого вида кроткий Карл Абрахам, Ганс Сакс, похожий на Роберта Морли, und so weiter. Экспонаты присутствовали, но дух этого места был утрачен. Мы покорно шли от одного стенда к другому, размышляя о собственной неприятной истории, которая еще пишется.