Читать «Ярцагумбу» онлайн - страница 161

Трудно определить, представилось ли это явление взору Хозяина, или оно было доступно только внутреннему видению его гостей, но он не реагировал, оставался возвышенно спокойным, даже равнодушным. Вкруг его безразличного теперь лица вились какие-то радужности, которые, по всей видимости, и вызвали в нем желание подремать. Посему гости стали спешно блекнуть и растворяться, не прощаясь, по-английски. К моменту исчезновения последнего андрогина Старик уже спал крепко, о чем временами свидетельствовало уютное всхрапывание.

– Я становлюсь фламинго. Я становлюсь розовым огнем, – опять кричит Красильщик. – Мои крылья-кисти погружаются в багряную вязкость, в краску пламени. Я делаю вдох и раскидываю руки в стороны, широко. Выдыхаю. Воздух замарывается колером фламинго. Перья летят, брызги летят и застывают в пространстве. Рассвет разворачивается как полотно, скрученное ночью в плотный свиток. На прозрачной чистоте – моя фламинговая заря, – кричит, кричит птица-Красильщик. Он разучился говорить. Наверное, отныне и впредь он будет только кричать.

– Красный цвет способен не только действовать возбуждающе, не только будоражить и беспокоить! Красный мобилизует силы, готовит к броску, концентрирует и высвобождает энергию! Киноварь, краплак, кармин, ализариновый красный – оттенок назван по сходству с органическим красителем ализарин… Древние египтяне использовали для получения розово-красных текстильных красок измельчённый корень растения марена красильная… – Зачем он так яростно надрывает глотку? Его уже некому слушать, я одна, потому что Старик-Хозяин спит так крепко, что даже Красильщику не удаётся разрушить его сон.

– Философский камень описан кем-то в виде карбункула – драгоценного камня ослепительно красного цвета… – Дальше речь кричащего становится все более бессвязной, а силуэт все менее отчетливым, и вот уже из пурпурного марева я ловлю его последние слова: —…оседлавшие грифов, орлов, цапель, ястребов и бхас, а сам царь демонов Бали восседал на чудесном воздушном корабле Вайхаяса…

Как радовалась я потом, что во все часы, пока шел спектакль и то, что ему предшествовало, и по его окончании, пока Старик исполнял роль радушного Хозяина, и во сне, крепком и, видимо, сладком, он не испытывал боли.

16.

Сандра влетела на площадку перед домом, в несколько шагов пересекла темноту над лужайкой и как-то боком, по-детски, плюхнулась в подсвеченный изнутри бассейн. Прямо в шортах и майке и соломенной мужской шляпе с узкими полями. На поверхность светящейся воды всплыли ее сабо. Она вынырнула вслед за ними, рассмеялась, отфыркалась, еще немного побарахталась в брызгах, выловила шляпу и поднялась по ступенькам вместе со сквозняком, что пронизал пространство меж молодыми кустами плюмерии. Сандра сделала пару шагов, приостановилась, почти голая в прозрачной вымокшей одежде и со шляпой в руке, посреди едва не черной синевы позднего вечера, и резко вспрыгнула на колени Старика, сидящего в кресле. Она придвинула свое мокрое лицо, свои волосы, с которых стекали струйки, прямо к глазам Старого, притиснула к нему узкое гибкое тело и так, с плотно прижатой к нему грудью, откинула голову, обняла одной рукой за шею, другой надела, сдвинула ему на затылок свою шляпу и, глядя в упор в его глаза, громко, внятно произнесла: «Поцелуй меня. Ведь ты меня хочешь». Бешено застрекотали цикады, снова сквозняком шевельнуло запахи и поверхность набухшей светом воды. Сладко схватило и заныло под ложечкой. Старик улыбнулся, погладил теплой ладонью ее спину, ее насквозь мокрую майку. В этом жесте была жалость, было желание утешить. Сандра повторила с той же твердостью, но тише: «Поцелуй». – «Это не решит твоей проблемы», – с неожиданной силой он приподнял ее длинноногое скользкое тело, освободился от него, поднялся, снял со спинки кресла трость и широко зашагал прочь. У двери в дом задержался: «Что ты пила, девочка, ром? С вином не мешала? Если да, то лучше два пальца в рот сегодня, чем головная боль завтра. И – спать. Это распоряжение. Не забывай, ты на работе».