Читать «Абель в глухом лесу. Рассказы» онлайн - страница 207

— Ровно год и неделю.

— Да, бежит время!

— Бежит. И не устает.

Ференц Колокан подумал, что так разговор может продолжаться очень и очень долго, как осенью диалог двух орешников: то с одного упадет на землю орех, то с другого.

— Так вот, значит, жду вас, дядюшка Тима, с внучкой на свадьбу.

— Когда свадьба?

— Разве эти бездельники вам не сказали?

— В старое решето что насыпалось, то и просыпалось.

— В субботу, через неделю.

— Стало быть, есть еще время.

Колокан понял, что для старика эта тема — как облако, только свет заслоняет. Что-то гложет его, отвлекает все мысли; мало ли что, может, кто-нибудь к внучке его подбирается, паутину плетет, вот старик и затосковал, вот и ноет у него сердце. Но Колокан тотчас устыдил себя за такие мысли: хватит голову ерундой забивать, все-таки свадьба через неделю.

— Может, звезда какая над домом зажглась? — все же спросил он.

Было ясно, что не о святой душе говорит Фирко Колокан, а имеет в виду какого-нибудь ухажера. Однако, как и обещал, старый Тима сделал вид, будто не понял намека.

— Как не зажечься, коли завтра Крещение, — сказал он.

Колокан отметил про себя, с какой ловкостью перевел старик разговор со звезды любви, о которой его спросили, на звезду библейскую, за которой следовали волхвы. Ох, и хитер этот Тимотеус: в лесу-то как дома, сквозь непролазные дебри уйдет, да так, что листик не шелохнется. Ловок, как леший, и скрытен, как леший, а ты тут хоть лопни, загадки его разгадывая.

— Так вы ко мне? — спросил Колокан.

— К вам, если не затруднит, — ответил старик.

— Что-нибудь со скотиной?

— С коровой.

— Знаю, одна у вас.

Часто и как-то жалобно закивал старый Тима.

— Одна. Помните, на прошлый Новый год крем ели, «Птичье молоко»? Так это ее.

— Давно это было.

— Давно. По корове заметно.

— Постарела?

— Чуть ветер окрепнет — завалится.

— Не ест?

— Нет.

— Почему?

— Нечего.

Недобро ухмыльнулся Ференц Колокан, постучал ногой по полу.

— А вы ей торт испеките, есть ведь кому, — сказал он.

Старик заморгал так, как если бы охапку осенних листьев швырнуло ветром в глаза. Но и Колокан тотчас пожалел о сказанном. Не выдержал, нагрубил, хоть это и не в его характере. Все дикарка та виновата: как сверлила его тогда своими глазищами, бездонными, точно горные озера. Год прошел, а лицо до сих пор горит. Ну и что?! Не причина это для мести; смешались, перепутались в ней самолюбие и любовь, вот и весь ее грех.

Он слегка коснулся плеча старика ладонью-лопатой и примирительно произнес:

— Пошутил я, что уж.

— Ей от шуток легче не станет.

— Значит, надо отдать ее.

— Значит, надо. В кооператив.

Колокан согласно кивнул: мол, конечно, куда же еще; но сказал другое:

— Осенью, пожалуй, еще можно было.

— А подыхает она сейчас.

— В том-то и беда.

— Так исхудала, что дверь открывать не надо, в щелку пройдет.

Колокан свернул губы трубочкой, будто колючку во рту держал, головой закачал из стороны в сторону.

— Нет, нету.

— Чего нету?

— Людей нету.

— Тогда я ее забью.

— Нельзя!

— Ну так хоть кормов дайте, за деньги.

— Проще сахару дать.

Не нашел больше слов старый Тимотеус. Он вдруг почувствовал во рту такую горечь, что даже язык прижал к нёбу, чтобы не сплюнуть. Теплый туман медленно разливался в мозгу, застилая глаза. Однако ж на нет и суда нет; он сглотнул и тяжело поднялся. Что говорил на прощанье и пожал или нет Колокану руку, не помнил. Так почти в забытьи и направился к двери, перебирая пальцами правой руки, будто что-то нащупывая. Только мыслям о Чако и о том, что ее ожидает, было место в сознании, горьким мыслям.