Читать «Останется при мне» онлайн - страница 73

И вот сейчас, не один год продержав в себе горе и гнев, прожив это время в стараниях поменьше думать о событии, изменившем мою жизнь бесповоротно, как удар топором, – вдруг я восторгаюсь тем, какую пользу извлек из обнажения своего нутра. Странные мы существа, а писатели – одни из страннейших.

Не позвонить ли Сиду, спрашивает Салли, чтобы он дал знать Чарити? Да, черт побери, отвечаю я, и Стоунам, и Эбботам, всем позвони, кто к нам неплохо относится, и скажи, что Морганы устраивают вечеринку и требуют их присутствия. А я съезжу куплю угощение.

За получасовую поездку в центр я покупаю больше бутылок (в число которых, помоги мне боже, входит бутылка тернового джина – отголосок дней, когда в дело шел “Ням”), чем купил до этого за всю жизнь, и, выписывая чек, испытываю теплое, надежное чувство обладания банковским счетом, ощущение устойчивости даже в момент расточительности. Мы жили на мою зарплату и то немногое, что я получал как автор, откладывали. А теперь в скором времени придет чек, который затмит эти гроши. Нет, даже больше, чем ощущение устойчивости: великолепная уверенность богатого человека.

Ту закуску, что мне знакома – ржаной хлеб, твердый сыр, картофельные чипсы, соленый арахис, – я покупаю в щедром количестве и добавляю банку кофе на случай, если наших домашних запасов не хватит. Когда еду обратно, замечаю, что дни стали длиннее. В полпятого еще и не думает смеркаться. Небо потихоньку расчищается, ветер гонит облака на юг над озером Мендота.

Спускаясь по ступенькам, уже слышу их голоса внутри. Похоже, побросали все и прибежали, как добровольная пожарная команда. Открываю дверь – и меня встречают бурные аплодисменты. Дэйв Стоун, который недавно начал играть на блокфлейте и всюду носит ее с собой, выводит генделевскую тему: “Смотрите, идет герой-завоеватель!” Возгласы. Ко мне тянутся руки, освобождают меня от сумок.

Верные обычаям складчины, свойственным нашей эпохе и статусу, они принесли, кто чем был богат, что нашлось в холодильниках, что они начали готовить к своему домашнему ужину. Вижу на сушильной доске у раковины тарелку с печеньем, вижу наскоро приготовленный салат (некую смесь, умащенную покупным желе) и вижу роскошную вещь: цельный окорок, ароматный, не тронутый ножом, продукт теннессийской коптильни, которой владеет отец Элис Эббот.

Люди продолжают приходить. Моя рука побаливает от пожатий, уши оглушены шумом. Сквозь дым, крики и смех наш рождественский проигрыватель раз за разом повторяет свой единственный шедевр – арию Баха на струне соль в исполнении Пабло Казальса под фортепьянный аккомпанемент, до того настойчивый и бьющий по ушам, что звучит как похоронный марш.