Читать «Шпион трех господ. Невероятная история человека, обманувшего Черчилля, Эйзенхауэра и герцога Виндзорского» онлайн - страница 198

Историк Майкл Блох, автор виртуозной Операции Уилли, придерживается более прозаичного объяснения: герцог действительно связывался с доктором Санто, но чтобы узнать о местонахождении герцогских вещей – в особенности королевского постельного белья – которые ехали к нему из Парижа и Ривьеры. Больше всего его заботили его драгоценные вещи, а не мир в Европе.

Его поведение было частью одной схемы, герцог балансировал на грани предательства и двуличия, но никогда не переходил границ. Как флирт в ночном клубе: герцог много обещал, но мало выполнял. В Лиссабоне и Мадриде он дразнил нацистов, подавая им знаки, а потом испарялся, оставляя их растерянными и с пустыми руками. В Лондоне в начале войны он играл с предательской идеей Бивербрука, чтобы стать посланником мира и просить о перемирии с Германией.

Идея рухнула, когда королевский изгнанник осознал, что ему придется заплатить налоги, если он вернется в Британию. В течение нескольких месяцев после прибытия на Багамы, королевский губернатор кокетливо намекнул, что будет поддерживать Рузвельта, если тот предложит мирный договор и его подозревали в том, что он участвовал, возможно из телеграмм и телефонных звонков с Джеймсом Муни, в планах сэра Уильяма Уайзмана по заключению мирного договора. Его поведение совершенно расходилось с правительством, которое он представлял.

Тем не менее, его стремление к мирным переговорам через секретные каналы связи мало чем его отличало от половины аристократов Европы – включая его брата герцога Кентского и короля. Они все поголовно придерживались мнения, что очередной европейский конфликт так скоро после ужасов Первой мировой войны нужно избежать любой ценой. Однако герцог был скорее пассивным, нежели активным конспиратором, он всегда ждал, когда кто-нибудь сделает тяжелую работу за него. Он всегда был идеальным представителем, объединяющим фактором, королевская харизма была его основным вкладом. Как видно из образа его жизни, у него не было политической хитрости или энергии и драйва, чтобы следовать тем амбициям, кроме угождения своей жене, которые у него были. Он совершал ошибки, он говорил то, чего не должен был и встречался с людьми, которых должен был сторониться. От него можно было ждать всякого, он освободился от оков монархии, но не от государства, он накренился в сторону Европы и Америки, вызывая тревогу, но не нанося реальных повреждений. В конечном счете он был словоохотливым надоедой, а не расчетливым предателем.

Во время и после войны его мнения оставались неизменными и он оставался в контакте с теми, к кому с подозрением относились Союзники. В августе 1941 года посол Гюне отправил телеграмму в Берлин касательно письма, которое отправил герцог доктору Санто Сильве о его интервью американскому журналисту Фултону Орслеру:

«Посредник, знакомый нам из докладов того времени, получил письмо от герцога Виндзорского, который подтвердил свою точку зрения, которую выразил в опубликованном интервью, что Британия фактически уже проиграла войну, а США лучше продвигать мирные переговоры, а не войну».