Читать «Пушкин – Тайная любовь» онлайн - страница 54

Впрочем, величественную осанку и манеру держаться с большим достоинством в Карамзиной отмечали все, кто ее знал. Как, кстати, и ее ум, твердость и всегда ровность характера, доброе сердце. Несмотря даже на некоторую холодность, остававшуюся впечатлением о Карамзиной у многих после первой с нею встречи. Тот же Вигель к вышесказанному добавляет: «Душевный жар, скрытый под этой мраморной оболочкой, мог узнать я только позже».

Екатерина Андреевна прожила с мужем 22 года. Она была ему едва ли не идеальной супругой. Во всяком случае, со стороны она видится лучшей из тех, что были у всех других известных русских писателей. Поскольку сумела обеспечить мужу покой и условия для его титанического труда. Была ему другом и помощником: правила корректуры «Истории…», считывала прибывающие из типографии экземпляры… А в незанятое этой нужной работой, домашним хозяйством и детьми время старалась быть еще и душой всего круга их общих с мужем друзей и знакомых.

Любила ли благородно прохладноватая в отношениях со всеми Екатерина Андреевна своего мужа? Сам Карамзин отвечает на этот вопрос довольно расплывчато: «Я смею еще надеяться на счастье… Моя первая жена меня обожала, вторая же выказывает мне более дружбы. Для меня этого достаточно…». В принципе, некоторая холодность Карамзиной и к собственному почти 50-летнему мужу могла, конечно, на посторонний взгляд, ввести нашего обладающего кипучим темпераментом поэта в некоторое заблуждение. Показаться достаточным основанием попытаться переключить внимание такой еще яркой красавицы, скучающей, как ему могло представляться, в отсутствие должного мужского поклонения, на себя самого – молодого и полного физических сил. Однако, как свидетельствует графика позднелицейского периода на листах 47 и 48 ПД 829, черновиков поэмы, в реальной жизни ничего аномального в отношениях юноши Пушкина с супругой историка Карамзина не было.

Вот на листе 47 он разрабатывает эпизод стычки Рогдая с Фарлафом для второй главы своей поэмы, а в нижней части левого поля по вздорной, конечно, ассоциации со своим крикливым хвастуном Фарлафом вырисовывает левый профиль своего недавнего «обидчика» Карамзина.

Как видим, лацкан сюртука персонажа наш рисовальщик «вырезает» в виде букв «НК» – намека на имя и фамилию Николая Карамзина. Рядом с лацканом вырисовывает вторую верную особую примету историографа – полученную им за создание «Истории Государства Российского» знаменитую звезду, орден Святой Анны первой степени. Инициалы, полные имя-отчество и фамилию Карамзина в этой сюите отдельными буквами и штриховкой в линиях его профиля, волос, одежды, птиц-росчерков Пушкин по своему обычаю прописывает несколько раз.

ПД 829, л. 47

Всегда одна и та же птица-росчерк – явная примета в глазах Пушкина «птицы высокого полета» Николая Карамзина. Впервые в пушкинских рукописях она появилась в той же Лицейской тетради при элегии 1816 года «Уныние» («Медлительно влекутся дни мои…»), видимо, после разговора с Николаем Михайловичем на тему идентичности автора и его лирического героя. Как где-то зафиксировано, Карамзин замечал, что личность творца неизбежно отражается в его произведении даже помимо его желания. Может, в настроении лирического героя пушкинских стихов мэтр уже читал будущие «проказы» их автора и как-то пытался их предотвратить?