Читать «Девичье поле» онлайн - страница 93

— А это сто еьсцё за газеты у тебя в письме-то?

— Сейчас, сейчас, бабушка, кончаю, — отозвалась Лина.

И бегло дочитав последнюю страничку многолистного письма, она обвела теперь сияющим взглядом всех и сказала:

— Ну вот!.. Да — вот здесь его портрет.

Она стала развёртывать присланные Наташей в письме газеты и, роясь, говорила:

— Это все вырезки из французских газет с отзывами о картинах Наташи и… её мужа.

Между вырезками оказалась в особом конверте кабинетная фотографическая карточка. Лина, взглянув на неё, просияла как-то ещё больше и не удержалась от восторженного возгласа:

— Какой он славный!

Чтоб не томить любопытством других, она передала портрет сидевшей рядом с ней Анне Петровне. К той сейчас же потянулась с своей костлявой, сморщенной рукой бабушка:

— Дай-ка, дай-ка мне посмотлеть.

И Анна Петровна, молчаливым кивком головы одобрившая портрет, передала его Ирине Николаевне.

Из бабушкиных рук его скоро не выручишь, и Александра Петровна встала с своего места, подошла к бабушкину стулу и из-за её спины смотрела на карточку.

Бабушка говорила, слегка покачивая головой:

— Холёсий… холёсий… клясавец. Флянцусь… флянцусь… зивой флянцусь! Ну дай Бог, дай Бог!

И крепко держа одной рукой портрет, другой она достала из кармана платок и утирала набегавшие слезы радости.

А Александра Петровна смотрела на это красивое лицо на карточке, и ей было как-то странно, как-то не то, чтоб не верилось, а было непонятно, что вот этот незнакомый мужчина теперь муж её любимой дочери. Она напряжённо вглядывалась в черты этого человека, завладевшего сердцем Наташи. Сердцем, которое было так свободолюбиво. Это не мальчик, это, очевидно, сильный человек. Большая голова, смело откинутая назад; широкий и высокий лоб, и крупные, небрежно падающие, переплетающиеся пряди густых, должно быть, чёрных волос, а на одном виске красивая прядь преждевременной седины: быть может, случайный след пережитой случайной бури. Из-под густых усов чуть заметна нижняя губа; красивый, гладко выбритый подбородок удлиняет овал лица и придаёт ему впечатление большой энергии. Энергия, ум, что-то таинственное, властное в этих глубокосидящих глазах. Но властное не пугающее, не подавляющее, властное-манящее.

Чем больше смотрит Александра Петровна на «зятя», тем больше он ей нравится.

И всё-таки — чужой!.. Чужой!..

Странно это. Потому ли чужой, что незнакомый? Только ли? Нет, ей как-то смутно чуется, что есть что-то чужое в нем, такое, что дорого Наташе и что всегда было и будет чуждо ей. Ведь и в Наташе есть это чужое… только там оно как-то всегда тонуло в своём, родном, близком, привычном. А здесь это неведомое «чужое» выступает ярче. Самый факт этого брака — разве тут не сказалось «оно», чужое. Александре Петровне чуется, что она никогда не догадается, что это такое, что отделяет её от дорогой, страстно любимой дочери. Да душа и не просит доискаться: точно это что-то свыше её сил, её способности постижения.

А бабушка говорит Лине:

— Ну сто зе она писет-то? Говоли сколей.

Лина перебирает присланные Наташей газетные вырезки, разглаживает их, чтоб читать. Вся раскрасневшаяся и от удовольствия и от напряжённого чтения письма, с улыбающимися, горящими глазами, она теперь рада отвечать. Торопливо, точно спеша отделаться от большого запаса охвативших её самоё впечатлений, точно желая не терять времени, чтоб читать ещё вот о ней, о Наташе же, в этих газетных вырезках, Лина говорит: