Читать «Дом, который построил...» онлайн - страница 57

Он мечтал, что вырастет и когда-нибудь отомстит родителям за все свои пережитые мучения. Мечтал, чтобы они поскорее состарились и стали больными и беспомощными, или чтобы, не дожидаясь старости, с ними произошел несчастный случай. Ведь попадают же люди в аварию, и весьма часто. Только не совсем, нет, не до смерти, а так, только до койки, до инвалидности, до полной беспомощности. И тогда бы он на них отыгрался. Тогда бы показал, наконец, свою власть! Тогда уже они бы заискивающе заглядывали ему в глаза и боялись каждого его шага. Он бы нашел врача, придумывавшего для них самые мучительные, самые болезненные процедуры. Они бы корчились, молили о пощаде, а он смотрел бы, потирал от удовольствия руки и говорил, как говорили ему: «Это все для вашего же блага, я для вас стараюсь, а вы еще и не благодарны».

Хорошего мальчика Толика били, и довольно часто. Отец лупил его беспощадно даже при малейшем подозрении, что сын отвлекся от учебы и забыл о своем предназначении вывести семью в высшее общество. А мальчик Толик не отвлекался никогда. Его бедная голова не знала отдыха, всегда работая с непосильной для нее нагрузкой.

У него не было суббот и воскресений, каникул и праздников. В те дни, когда другие дети могли себе позволить гулять и веселиться, просто носиться по улице, ходить друг к другу в гости, гонять на великах или снегокатах, в зависимости от времени года, к мальчику Толику приходили дополнительные репетиторы и натаскивали его, как собаку на след, по несметному количеству предметов школьной программы, дебри которой ему, волею судеб, приходилось проходить на чужом, нелюбимом языке.

Весь шестой класс порки следовали одна за другой. Следы на теле? Конечно же, они были. А кто их видел? Что подозрительного в том, что мальчишка носит физкультурную форму не в отдельной сумке, а на себе, под одеждой, чтобы не оголяться перед всеми в раздевалке? Да половина ребят так делали. Понятное дело: стянул с себя школьную форму – и все, к уроку физкультуры готов. Лишь в старших классах папа мальчика Толика с телесными наказаниями стал осторожнее. Чем ближе к призывному возрасту, тем чаще забирали мальчишек на медкомиссию в военкомат, и могли бы возникнуть лишние вопросы, что за следы, то да сё.

Никто и не подозревал, что в этой, приличной с виду семье, с приторно улыбчивыми, милыми родителями, с деликатесной едой и отдельной комнатой для занятий, жизнь ухоженного и чистенького мальчика была похожа на ад. Тирания отца при молчаливом потворстве матери душила его как могильная плита.

К концу шестого класса у него стал часто болеть живот, и врачи поставили гастрит.

Теперь в их домашнем, забитом вкусностями холодильнике, отдельно стояли судочки с его пресной, неаппетитной диетической едой. Мать не преминула по этому поводу еще высказаться, мол, с тобой одни хлопоты, еще и с дополнительной готовкой возись теперь.

Временами отец с сомнением и даже легкой жалостью смотрел на сына и думал, может, еще одного родить? Другого? Может, тот, наконец, потянет? Ведь не старые же вроде. Потом переводил взгляд на кукольное лицо жены с выщипанными в ниточку бровями, на залитые лаком высокие валики светлых, вытравленных краской, волос, с тугими пружинками локонов на висках и обреченно вздыхал: нет, от осинки не родятся апельсинки… и третий будет таким же.