Читать «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков» онлайн - страница 244

На материале XVI-XVII вв. Квашнин-Самарин пытается выстроить оригинальную модель, якобы доказывающую роль поворотов России на юг и восток как своего рода центробежного размаха, возникающего с уклонением энергии русского народа от основного направления на «мнимый мировой центр». Иван Грозный, терпя поражения в Ливонии, поворачивает к Архангельску (и к Сибири); Годунов ориентируется на Мангазею и глубину материка; при первых Романовых восточное движение докатывается до Тихого океана, якобы исчерпывая свою цель; Алексей Михайлович прощупывает пути в Персию, ведет войны на юго-западе и западе, спорадически сворачивая к Балтике; при его детях завершается поворот. «Это круговращение напоминает размах гири, привешенной к центру. Как будто бы русская естественная мощь, отброшенная от берегов балтийских Европою, при грозной попытке Иоанна IV ввести Россию в европейскую систему, географическим вращением вокруг своей оси, чисто инстинктивным, накопляет невероятную центробежную силу, чтобы в лице Петра нанести удар господствующей на Балтийском море европейской державе, роковой удар, сплотивший Россию с Европой навсегда… Это явление, по бессознательности своей, по отсутствии в таком политическом круговращении какого-либо преднамеренного человеческого замысла … есть явление инстинктивное, явление народного инстинкта, поглощения пространства, инстинкта стремления к океану, политическое подсознание народа» [там же, 167]. С Петром «прекратилось то инстинктивное географическое … кружение внешней и внутренней политики России, и с тех пор нет более перенесения столицы, стоящей на страже духовного и телесного русского бытия». И хотя «внутри государства еще происходит инстинктивный процесс расселения, движение от центра к периферии, некое перемещение экономического центра, и после каждой внешней неудачи усиливается стремление правительства поддерживать народное переселение от берега западного моря к берегу восточного… Но все эти попытки инстинктивного характера не привели еще пока к крушению петровской идеи» [там же, 186–187] – идеи похищения «Третьим Римом» «мнимого», формального центра мировой культуры.

Таким образом, Квашнин-Самарин в 1912 г. сформулировал тезис о «похищении Европы», предполагаемого мирового геокультурного центра, как о движущем импульсе российской имперской геостратегии. Тогда же он высказал мысль – правда, на не очень подходящем материале XVI-XVII вв., значительно более оправданную для XIX-XX вв. – о наших имперских евразийских поворотах как об «инвертированном европохитительстве». Можно считать, что этот автор на самом деле выдвинул тезис более глубокий, важный для понимания идеологии русской геополитики: идею мирового двоецентрия, когда один центр представляет историческая Россия, другой же центр – считается ли он «сверхистинным» или, наоборот, «мнимым» – вынесен вовне ее, причем ни мир, ни сама Россия не мыслятся вполне завершенными без слияния этих центров. Любопытен высказанный Квашниным-Самариным на исходе работы тезис: «Для решения политических вопросов современности полезнее широкое пользование современной статистикой, которая покажет, насколько изменилось положение мирового центра с тех пор, как Русское государство вошло как одно из самостоятельных тел в мировую систему» [там же, 195]. Намек на то, что дрейф мирового центра способен сдвинуть центр тяжести военного (в том числе военно-морского) строительства России.