Читать «Как весть о том...» онлайн - страница 18
Леонид Советников
Рождение таинства
Черновую кровь фантасмагорийНочь пыталась – не заговорила.Винограда кисть, как снег Маджоре,По письму парсунному парила.Молний кривь иль византийства ересьВ папской зале витражи корёжит?Но Мадонны утреннюю прелестьБудто привкус каперсов тревожит.В час, когда дрова забудут плакать,В жадности признается им пламя,Виноградин претворённых мякотьТы припомнишь тихими губами.«Опять растрезвонило эхо листвы…»
Опять растрезвонило эхо листвыВ посаде прибрежном и птичьем,Что юному дню не сносить головыС его простодушным величьем.На что уж предтеча был скрытен и горд,А чёрным клинком обезглавлен.Я помню багровую накипь аорт,Питавшую повесть о Савле.«Когда и в будущем одна печаль руин….»
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
И. Б.
Когда и в будущем одна печаль руин,О, как во сне шепчу я жизни имя!И губы тянутся к трилистникам терцин,Воркуют голуби, как на карнизах в Риме.На форум дня стремятся лепестки,Воркуют голуби, и помогаю им я.В календы крошками кормила их с руки,Смеясь, календул городских подруга.И на колени опускались голубки,На платье жёлтое, не ведая испуга.Что миг? Что вечность? Дымная вражда.О, если б выпасть из её пустого круга!Брать хлеб доверия, ценить тепло гнезда…Ватикан
Твой каждый камень дьявольски красив,Бог-Ватикан! Свой каменный массивБогам и смертным ты явил, как вызов!Мы на твоих ладонях площадейПохожи на испуганных детей,Блуждающих средь арок, стен, карнизов…На площади пригрезится ли мнеПонтифика усталый взгляд в окнеБиблиотеки папской, или этоЛишь преломлённый отсвет в витражахИль блеск на алебардах-бердышахОхранного гвардейского дуэта…А уходя, спиною ощутивОрганной мессы сладостный мотив,На мост Святого Ангела ступаемИ, как во сне, границу двух мировПересекаем, глядя в Тибр, как в ров,Где мрак тюремных стен неисчерпаем…«Не ливанский елей…»
Не ливанский елейИ не ладан коринфских нагорий,А родных тополейРаспростёрлась весенняя горечь.Будто время горчит,И остаток, оплывший на срезе,Весь – подобье свечиЗа любимые выси и веси.Что же сини молчат —Распахнувший был молод и весел!Что ж струится печаль,Будто Сити и Роси кто бросил…Груды прутьев, земляИ ледок, пережжённый как сахар.Лишь горчат тополя,И садовник не ведает страха.Возвращение Казанской
Были вбиты крюки и один – прямо в сердце печальное Девы,Два других – в облака, и ещё один – в руку, подъятую строго.Чтоб держать стеллажи с документами мёртвых. О, где вы,Прежде жившие, память хранившие и распинавшие Бога?Я один из вас, люди, я помню, как плакали фрески, оттаяв,Как снимали коробки и доски, из стен вынимали крюки.Как металась под куполом тёмная и леденящая стая,И под мартовской резью я долго страдал от звенящей тоски…«Он суетился, напрягался, жил…»
Он суетился, напрягался, жил —И вот лежит. И неподвижность этаПокойных черт и вытянутых жилПротиворечит всем стремленьям света.А луч-сосудик тянется к лицу,Столбцом пылинок пойманных играя.Не так ли вот влечёт к сияньям раяИ духа невесомую пыльцу?Померкнет луч – затеплится лампадка,Домашний оживёт иконостас…А если тот, чья так тиха повадка,Лишь спит, живее всех живых из нас?
