Читать «О Туле и Туляках с любовью. Рассказы Н.Ф. Андреева – патриарха тульского краеведения» онлайн - страница 124

– В каком ты полку служил? спросили мы солдата, закуривая сигару.

– Мы служили в армейской конной артиллерии, а не в полку, ваше высокоблагородие, отвечал он с некоторым самодовольством, снимая фуражку и вытягиваясь, как во фронте.

– Какого же ты был ранга в прислуге, готлангер?

– Никак нет-с, бомбардиром служили…

– Значит орудие и банник старинные твои знакомцы.

– Точно так, ваше высокоблагородие.

– И по команде: батарея заряжай! без команды. с картузом! ты кричал: туз! вместо картуз.

– Действительно правду вы изволите говорить, отвечал он и на губах солдата мелькнуло что-то такое похожее на улыбку.

– Какая же на тебе шинель? Таких в артиллерии не носят.

– Старого завету, отвечал солдат.

– Долго служил?

– 27 лет и гневроны на левом рукаве имеем.

– Как твое имя и отечество?

– Были Федул Антипов, а по прозвищу Голубь-Турман.

– Воля твоя служба, а не по Сеньке шапка дана, как говорится. На голубя ты совсем не похож, разве на коршуна немного смахиваешь.

– Так прозывался покойный наш родитель, ваше высокоблагородие, а сыну к какой стати было менять родительское прозвище? Эвто тоже, что забыть его благословение… Незамолимый грех! Как же после эвтаго мы поцеловали бы крест и Евангилие на верность службе православному Царю-Государю? Никак не можно было бы нам и близко подойти к такой святыне, забыв родительское благословение и переменив наше прозвище, отвечал солдат, сопровождая взгляды свои легким оттенком негодования.

– Это тебе делает большую честь и слова твои заслуживают похвалу, но не о том дело, служба. Скажи, Голубь-Турман, одному тебе здесь страшно, жутко по вашему?

– Чего нам бояться, ваше высокоблагородие, воры не полезут в пустые палаты, там уже взять нечего, сами вы изволили видеть, что нечего, а мертвецы шлялись с кладбища, да угомонились, перестали давным давно.

– Разве они когда являлись здесь? спросили мы, улыбаясь.

– Да, иногда шлялись, болтают старики, в эвтом не извольте сумлеваться, простодушно отвечал привратник.

– И ты, служба, в простоте сердца веришь этим нелепым народным сказкам?

– Люди ложь и мы тож, по пословице, ваше высокоблагородие. Какая нам нужда, что нам за дело разспрашивать правду ли народ болтает: рот чужой не хлев свиной, не затворишь. Мы докладываем вашему высокоблагородию то, что слышали чужие речи, а божиться не будем и под присягу не пойдем, сказал солдат обидясь.

– Но ведь, служба, народная болтовня сплошь да рядом вздор, пустяки, особенно когда дело касается до мертвецов, которых не было, нет и не будет. Легковерный! И ты, в твои лета думал, что они действительно могли являться в комнатах этого пустого дома? Стыдно, брат тебе, служба, верить подобным нелепостям. Не должно быть, по крайней мере, глупее глупых невежд, рассуждали мы, надеясь, что убеждения наши поколеблют его верования в приведения: не тут-то было.

– А когда все это вздор, пустяки и нелепость, ваше высокоблагородие, то нам приходится замолчать, потому что вы сумлеваетесь и вам не угодно видно слушать наши глупые речи, возразил он, сделав гримасу и покручивая левою рукою длинные, с проседью усы свои.