Читать «На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы» онлайн - страница 222

— Кажется, меня сейчас преследовали…

Аристид Карпович словно даже обрадовался.

— Ну вот, — сказал, — а вы, князь, не верили мне. Вполне возможно, что капкан на вас уже поставлен…

Мышецкий сунул револьвер в карман, спросил жестко:

— Чего ждем?

— Подлясого. За ним уже послали. Подлец, пошел в баню, жена говорит, и до сих пор парится.

— А кто это такой — Подлясый?

— Да есть тут дворник один. Собак давит — любо-дорого, и не пикнут… Ловкая бестия!

Пришел Подлясый, распаренный после бани. Сущев-Ракуса поздравил его с легким паром и заметил внушительно:

— Ну, тебя учить не нужно… Пошли, господа, с богом!

Оказывается, прежде надо было помолиться. Жандармерия — это не полицейский клоповник Чиколини; здесь же, при управе, размещалась церквушка, и каждый прошел через нее, целуя истертый лик Иисуса Христа. Сергей Яковлевич тоже бормотнул наспех молитву, чмокнул спасителя прямо в тонкие губы.

— Это очень серьезно, князь, — сказал ему Сущев-Ракуса, когда они поехали. — Держитесь меня поближе…

Мышецкий обещал. Быстро темнело. На окраине города их застала уже чернота ночи. Жандармы и сыщики разбрелись куда-то поодиночке.

— Постоим здесь, — велел полковник. — Сейчас там все приготовят в наилучшем виде… Вам не боязно, князь?

— Да мне, поверьте, как-то все безразлично.

— Бывает, — согласился жандарм.

Мундир полковника источал в темноте слабый запах духов. Полковник взял губернатора за руку и передвинул его, словно бессловесную колоду, на другое место.

— Видите? — шепнул, показывая.

Мышецкий разглядел невдалеке приятную дачку с балконами и башенками, свет луны отражался, дробясь пучками, в ее узорчатых стеклах. Достав часы, он с трудом присмотрелся к положению стрелок:

— Ну, так чего же мы ждем?

— Погодите… Тихо!

Где-то громко взлаяла собака и тут же оборвала свой лай.

— Подлясый-то, — сказал Мышецкий, — свое дело знает.

— Поэт в своем роде, — отозвался жандарм. — Петрарка собачий!..

Они двинулись по направлению к даче. Сергей Яковлевич нащупал в кармане ручку револьвера. Что ни говори, а там, на этой тихой дачке, засели враги. Его личные враги! Он вспомнил заплывшие кровью глаза Влахопулова и содрогнулся. Нет, его пониманию доступны разглагольствования Кобзева, дубоватая прямота Борисяка, но… убийство?

— Осторожнее, — предупредил жандарм.

С трудом выгребали ноги из зыбучего песка. По лицам хлестали ветви сирени. А вокруг — ни голоса, ни огонька. Только из далекого «Аквариума» доносилась музыка. Хорошо там сейчас: тепло и уютно в темной зелени, сытым колобком катается меж столов Бабакай Наврузович, плачут молдаванские скрипки да усыпляет в жуткой дремоте голос цыганки Маши.

«А тот тип, что преследовал сегодня, наверное, уже здесь… Сейчас, голубчик, сейчас!»

И вот ступени крыльца. Сущев-Ракуса поставил Мышецкого сбоку, подозвал из темноты оцепление. Тяжело дышали в темноте люди. Мышецкий в последний раз посмотрел на звезды.

— Тук-тук-тук, — постучал Аристид Карпович. Замерли. Послышались шаркающие шаги, и чей-то старушечий голос спросил:

— Кто будете?

— Мария Поликарповна, откройте… Свои!