Читать «Афонские рассказы» онлайн - страница 161
Станислав Леонидович Сенькин
И тут сын вышел из-за каменной бизюли и сказал то, что можно было только почувствовать, а не услышать из-за шума мотора. Он сказал: «Мама», – и море озарилось ярким светом ее счастья.
Сейчас он был похож на бородатых старцев-черноризцев из своих книг, очень похож. Она протянула ему руки, как бы желая в последний раз обнять его.
Паром все дальше отходил от берега, медленно отдаляя ее от сына. Мать взглянула ему в глаза и увидела в них тот огонь, что сжег все ее мечты.
Теперь она знала, что это за огонь.
Это было пламя вечной любви.
«Брак лакерды»
– Пьем водку, пьем ром, а в Россию не пойдем. – Старец Никанор Карульский очень любил эту шутку, потому как полагал, что Третий Рим навсегда пал, несмотря на пророчество старца Псковского монастыря Филофея. Он не хотел возвращаться домой и в узком кругу любил говорить: «Где хорошо – там и родина».
Никанор официально принадлежал к Русской Православной Церкви за границей и люто ненавидел «красных» попов, почти так же, как Иуду. Может быть, даже больше, потому как последний, по мнению старца, не до конца понимал, что он делает, а эти предатели, зная истину, пошли на сделку с коммунистическим сатаной.
После публикации в Америке дневника его духовного отца Феогноста, в котором старец раскрывал секреты умного делания, к Никанору потянулись русские эмигранты, желавшие помочь ему и другим оставшимся на горе старым монахам выжить. Эмигранты привозили спиртное, сутаж для плетения четок, одежду, деньги и покупали у стариков духовную литературу. Вырученные средства помогали старцам хоть как-то перебиваться и не умирать с голоду.
Отец Никанор жил здесь очень давно. Он был так стар, что как-то видел в Петербурге святого царя Николая на военном параде, о чем всегда охотно рассказывал своим посетителям. На Афон он попал весьма необычным образом.
Нынешний схимник Никанор был когда-то рядовым Захаром и воевал в рядах русской армии. Первая мировая война занесла его на Балканский полуостров, где он сражался в составе 2-й Особой пехотной бригады против болгар, присоединившихся к германской коалиции. Он всегда с особенным чувством вспоминал тот давний разговор со своим сослуживцем, умершим несколько лет назад здесь же, на Святой горе. Разговор, который заставил их покинуть линию фронта.
Шли бои в Македонии – спорных землях трех балканских государств. Солдаты давно не мылись, не могли как следует поесть и поспать. Прекрасная горная природа давно уже перестала радовать взор, брынза и орехи приелись. Солдаты грезили о родных лесах и полях. Огромный хребет Шар-Планины казался им горой смерти.
В тот день они лежали в грязном окопе, сжимая в руках винтовки. Вокруг стоял сырой туман, скрывавший все вокруг. Моросил дождик, медленно превращавший глину под ногами в скользкое месиво.
– Слушай, Антип, а что это болгары поперли против нас, не мы ли их спасли от турков?
– Да мы, кто же еще, Захар! Спасли «братушек» на свою голову, а они нам здесь свинцом отплачивают. Мне наш поручик объяснил: братья сербы захотели себе Македонию взять, а болгары считают эти земли своими, и плевать им на панславянское государство, которое сербы выдумали. Вот и стали болгары союзниками немцев. Из-за какого-то каменистого куска земли, где ни картошки не посадишь, ни пшеницы не посеешь, весь сыр-бор и вышел. Славяне, христиане православные бьют друг друга, как какую-то лютеранскую немчуру!