Читать «Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи» онлайн - страница 3

В семье Аллы Витальевны Шульгиной, моей родной бабушки, было трое детей, самым одаренным и известным из них оказался младший – противоречивый политический деятель и писатель Василий Витальевич Шульгин. Он был монархистом (при этом участвовал в отречении Николая II) и идейным антисемитом (при этом защищал Менделя Бейлиса от позорного обвинения в ритуальном убийстве).

В поведении Шульгиных ориентация на кодекс чести совмещалась с отступлениями от кодекса супружеской верности. Эрос оказывался сильнее общественных устоев. Впрочем, то, что пострадавшие члены семьи умели это прощать, говорит скорее о тесноте семейных связей, чем о благородстве. Они придерживались убеждений, с трудом укладывавшихся в привычные рамки: политический консерватизм (правда, расходившийся с генеральной линией) сочетался с отсутствием классовых предрассудков, что, по всей вероятности, объясняется приобретением потомственного дворянства гражданской службой. Несмотря на национализм, старшее поколение можно определить как западников второй половины XIX века, отличавшихся, однако, от интеллигенции политическим консерватизмом и имперским сознанием; более того, все формы русского утопизма, включая славянофильские, им были чужды.

* * *

В. В. Шульгин, его сыновья и мамино поколение Билимовичей были романтиками и любили рискованные похождения. Вопреки перипетиям, постигшим их во время и после революции, старшее поколение дожило до глубокой старости. Совсем иной была участь их сыновей. Старшие сыновья Шульгина совсем молодыми погибли на Гражданской войне, и только младший оказался долгожителем. Последние тридцать лет своей жизни он увлекался полетами на маленьком самолете, оставив любимое занятие лишь в девяносто лет. Сыновья Билимовичей тоже умерли рано.

История моего отца другая. В отличие от матери он уехал из России без семьи, тринадцатилетним подростком случайно попав в Белую армию. Как и родственники мамы, папа любил рисковать: он уговорил генерала Кутепова послать его на разведку в оккупированный большевиками Ростов, за что был награжден Георгиевским крестом. Самым значительным риском, как мне кажется, было решение уехать из Крыма с армией Врангеля – путь в жизни ему пришлось искать без родительской любви и семейного руководства. Не случись революции, мои родители, в России принадлежавшие к совсем разным кругам, скорее всего, не познакомились бы. В революции и эмиграции воля случая знала великое множество проявлений.

Из моего поколения осталось трое – я, мой младший брат Михаил и внук Шульгина Василий. Мы не родились в России, но нас воспитали в русском духе и каждый из нас создал свою собственную русско-американскую идентичность. Детей ни у брата, ни у Василька нет. Нет их и у моей дочери.