Читать «Всего один день. Лишь одна ночь (сборник)» онлайн - страница 191

Только они с Эллисон не обязаны видеться. Это само собой не разумеется. Уиллем хотел бы, чтобы разумелось. Но так не бывает.

Эллисон снова думает о случайностях, которые вовсе не случайны. Бабушка Эллисон называет это судьбой. Тем, чему суждено случиться. Бабушка Эллисон и дедушка Уиллема могли бы долго беседовать о «судьбе и голосе внутренностей».

Вот только Эллисон (пока) не знает ни о дедушке, ни об этих «внутренностях» (официально говоря, хотя прекрасно понимает, что это такое и как прислушаться к их голосу, и никогда не перестанет их слушать). И у нее нет слов, чтобы сказать Уиллему то, что нужно.

Так что она не использует слова. Она облизывает палец и трет им свое запястье.

Стать неразделимыми.

Уиллем хватает ее за запястье, приложив к нему свой большой палец. Проделывает со своим запястьем то же самое, чтобы показать, что он ее понял.

Стать неразделимыми.

А потом они врезаются в стену, целуясь так отчаянно, что Эллисон кажется, будто ее ступни оторвались от земли. (Как будто она смогла взлететь от поцелуя, но на самом деле всему причиной руки Уиллема, схватившего ее за бедра, хотя он даже не понимает, что поднял ее, потому что Эллисон кажется ему совсем невесомой. Словно часть его самого.)

Они целуются, не сдерживая себя, и слезы текут по их лицам. Поцелуем жадным, ненасытным. Тем поцелуем, который, кажется, способен длиться вечно.

Колени Уиллема утыкаются Эллисон под юбку, и он чувствует тепло ее тела, и уже готов к тому, чтобы совершить нечто весьма непристойное прямо здесь. Непристойное, даже по меркам Амстердама.

Мимо проезжает мужчина на велосипеде. Он звонит в колокольчик, напоминая парочке, что они находятся в общественном месте. Уиллем и Эллисон с неохотой останавливаются. Но у них есть пустая квартира, и каким-то образом, не переставая ее целовать, Уиллем ухитряется отцепить свой велосипед.

Эллисон думала, что ездить с Рен на велосипеде – восхитительно, но с Уиллемом ощущения еще более прекрасны. Она вспоминает, как они ехали на велосипеде в Париже, нарушив все правила движения: Эллисон сидела на сиденье, а Уиллем встал перед ней. Как же она хотела прикоснуться к нему! Но не прикоснулась. Просто не могла. А потом их арестовала полиция. А здесь, в Амстердаме, совершенно нормально сидеть боком на раме. На ней достаточно места, чтобы Эллисон могла сесть удобно, и она может обхватить Уиллема за талию. Может прижаться к его спине и даже прикоснуться языком к нему, если захочет. (Как раз так Эллисон и поступает.)

На светофорах она спрыгивает со своего места, и тогда Уиллем поворачивается к ней, и они начинают целоваться снова, иногда застывая в подобной позе, пока не загорается зеленый свет и велосипедисты с мотоциклистами не начинают недовольно сигналить.

Поездка до квартиры дяди Уиллема оказывается до невозможности сложной. Но Эллисон отчаянно хочет, чтобы она не кончалась, чтобы она могла продолжаться вечно.

А Уиллему, наоборот, хочется, чтобы они приехали как можно скорее. Он настолько полон желания, что ему даже больно. Эллисон задирает его рубашку, проводя языком по его спине. Не стоило бы, пока Уиллем крутит педали, ведь он может упасть. (Но, как бы там ни было, он не хочет, чтобы она останавливалась.)