Читать «Железная команда» онлайн - страница 40
Николай Петрович Осинин
— Помираю…
Гитлеровец недовольно шевельнул черной щетиной усов под высоким ястребиным носом и махнул платком. Эсэсовцы обступили пленного и что-то с ним делали. Слышался треск разрываемой одежды, немотное мычание раненого.
Потом партизана, раздетого до пояса, положили поперек скамейки животом вниз. Разувшийся пучеглазый полицай и широкоплечий эсэсовец с расплющенной, морщинистой, как у черепахи, физиономией стали по бокам с сапогами в руках.
— Нам, к сожалению, нет время на долгий разговор с тобой, — офицер пнул пленного каблуком в голову. — Если не ответишь правду, тебя будут бить сапогами по почкам. Это очень больно — резиновыми сапогами по почкам. И ты сдохнешь. Ну!..
— Поднимите… — вдруг прохрипел партизан.
Его посадили на скамейку. Собравшись с силами, он обвел взглядом избу:
— Только не мучьте… Нет терпежу…
— Сколько человек осталось в отряде?
— Тридцать три…
— Врешь! Мы знаем!
— Было двести… — сказал партизан. — Так вы же минами… И день и ночь… А на островках где зарыться?..
— Ах, так! — усмехнулся офицер. — Одно слово неправда — и сапогами по почкам… Патрон, гранат сколько?
— Боеприпасу навалом. Зимой с самолетов нам сбросили. Да вы это третьего дня проверили, когда пробовали.
— А еды много? — резко перебил офицер. Глаза его, точно гвозди, вонзались в пленного.
Партизан на мгновение замялся.
— Плохо. Нету еды, — сказал он едва внятно. Потом, снова окинув избу коротким взглядом, добавил громче: — Брюква кончилась, горох на исходе. А главное — соль. Нету соли.
— Соли? — удивленно и недоверчиво переспросил гитлеровец.
— Да. Без соли нельзя. Без соли человек — тухлая селедка. Сегодня мы втроем и пошли… Хотели добыть. Да теперь знаю: посуху не пройти. Надо было лугами, по воде, к речке. Там на песчаной косе у вас, кажется, один пулемет всего…
— Сколько пулеметов в отряде?
— Эх, знать бы… Пропадут наши зазря… Без соли нельзя…
— Сколько пулеметов? — гитлеровец опять угрожающе повысил голос.
Но пленный, видимо впадая в забытье, продолжал бессвязно бормотать про брюкву, горох, твердил, что без соли человек — не человек.
«Замолчи! Замолчи!» — мысленно умоляла его Марийка под тулупом, понимая, какой вред партизанам он наносит своим признанием.
— На скамейку! — костяным голосом сказал офицер полицаям.
Через минуту послышались глухие, хлюпающие удары, будто вальком колотили по мокрому белью.
— Говори правду! Говори!..
Марийка безотчетным движением откинула тулуп с головы…
Люди, изба, солнце — все позеленело перед ее глазами. Позеленело и начало медленно переворачиваться.
Холодеющим лицом она уткнулась в тулуп.
Гак! Гак!..
Ей казалось, что она лежала без чувств. Но позже она припомнила, что слышала, как полицаи выволакивали тело партизана, как, грохоча ботинками, уходили эсэсовцы. Последним ушел офицер и увел деда Антона.
Потом в избе было тихо. Как ночью на кладбище. Тихо и жутко.
— Дедушка! — хотела позвать Марийка, в то же время зная, что деда Антона в избе нет.