Читать «Римская цивилизация» онлайн - страница 295

Всякая область, где вводился этот культ, избирала для него высшего провинциального жреца, архиерея (на Востоке) или фламина (на Западе); они также назывались по провинциям – Азиарх, Виенниарх, Гелладарх. Провинциальный жрец выбирался общим собранием области, составленным из депутатов от ее городов и общин, в свою очередь он председательствовал в этих собраниях, руководил ежегодными празднествами и играми. В самом собрании преобладали крупные землевладельцы и городские магистраты, совмещавшие большею частью звание иереев того же культа; избираемый ими архиерей, естественно, был из числа крупнейших людей провинции. Должность его была выборной на известный срок, но тот, кто раз занимал ее, поднимался уже пожизненно в известный ранг: в некоторых семьях жречество принимало фактически наследственный характер. Одна надпись Фиатиры упоминает архиерея Азии, которого отец, дед и прадед также были архиереями.

Должность провинциального жреца по своему социальному складу воспроизводила хорошо нам знакомый тип римского патрона, несущего общественную службу. Подобно тому, как римский магнат, принявший магистратуру в столице или муниципии, платил за свой авторитет выдачами на общественную помощь и на развлечения, так и провинциальный жрец тратился на большие игры, которые давались в праздники, связанные с культом государя. По необходимости это должен был быть один из богатейших людей провинции. Обеспечивая себе посредством городской и провинциальной аристократии повиновение массы населения, императорское правительство в обмен старалось легализировать местный патронат, социальный перевес высшего слоя. Оно выделяло предводителя местной аристократии и спускало на него свет высшего политического авторитета: у него был ликтор; он пользовался почетным местом в театре, носил особый костюм, освобождался от принудительной присяги и т. д.

Эта социально-консервативная почти бессознательная политика римских властителей в провинциях ведет нас назад, к строю, водворившемуся в метрополии. Если бы цезаризм был демократической монархией, как мог бы он превратиться на окраинах в социальный патронат? Впрочем, мы достаточно знаем его с этой стороны и в центре, в метрополии. Нам остается только добавить еще несколько лишних черт для социально-политической характеристики принципата.

Мы можем начать с определения внешнего строя. Из трех старинных конституционных элементов Рима, описанных Полибием – магистратуры, сената и народа, – последний ко времени принципата исчез, выпал в качестве правильного реального фактора. Но это явление началось еще в 80-х годах I в. принижением трибуната, а потом особенно выразилось в закрытии политических обществ в эпоху острых социальных столкновений. От прежних республиканских сходок, плебисцитов и выборной агитации остались лишь известного рода нравы и привычки столичного населения: во время больших всенародных парадов и процессий, особенно в цирке, группы граждан имели возможность выразить настроение, заявить недовольство, подать петицию. От господства старого экс-государя, народа римского, остался этикет, который должны были уважать новые правители. Светоний передает в этом смысле характерную подробность: Август заставлял себя внимательно и с интересом смотреть на зрелища, которым отдавался народ, так как принцепс помнил, какое неудовольствие и шум в массе вызывал Цезарь, позволявший себе отворачиваться от арены и заниматься делом со своими секретарями.