Читать «Движущие силы и сущность Великой российской революции» онлайн - страница 22
Владимир П. Идзинский
Еще в екатерининские времена начали понимать всю опасность экспансии европейской культуры. Проблема была в том, что образование и культура приобретались не большинством народа, а лишь его незначительной частью и в очень короткий исторический срок. Заимствуя чужую культуру и даже чужой язык, меньшинство – дворяне и интеллигенция – так сильно оторвалось от подавляющего большинства народа, что фактически, вместе с выходцами из других стран, образовало как бы другой, овладевший европейской культурой народ, который славянофил Хомяков сравнивал с европейской колонией, брошенной в страну дикарей. В результате в России появилась еще одна культура – русско-европейская. Для многих Россия известна только как верхняя часть «айсберга», как страна Пушкина, Лермонтова, Толстого, Герцена и других представителей русско-европейской культуры. Но рядом с новой Россией продолжала существовать и старая – «огромная подводная часть «айсберга» продолжающая находиться в архаическом состоянии Московской Руси. Ключевский пишет об этом следующим образом: «Западное влияние разрушило эту нравственную цельность древнерусского общества. Оно не проникало в народ глубоко, но в верхних его классах, по самому положению своему наиболее открытых для внешних влияний, оно постепенно приобретало господство. Как трескается стекло, неравномерно нагреваемое в разных своих частях, так и русское общество, неодинаково проникаясь западным влиянием во всех своих слоях, раскололось… Тогда стали у нас друг против друга два миросозерцания, два враждебных порядка понятий и чувств».[15] Запад не знал таких резких культурных разрывов между образованным меньшинством и собственно народом. Вот что мы узнаем из известного романа Ю. Тынянова об отце А.С. Пушкина – Сергее Львовиче и его тетушках: семье очень русской, ведущей свою родословную от столбового дворянства. «Их дом не на шутку мог стать вполне французским домом: книги французские и новости, и язык, и Василий Львович в Париже. Сергей Львович иногда с восхищением замечал, что за целую неделю не произнес ни одного русского слова, кроме разве приказов, отдаваемых казачку: «Сними нагар! Подай обед!». По-русски разговаривал он только со слугами или когда бывал сильно чем-либо раздражен. Тетушки – Анна Львовна и Елизавета Львовна, произносили русские слова в нос, как французские. Отец щелкал пальцами: ему недоставало русских слов, и навертывались другие, французские. Когда родители были нежны друг с другом, они говорили по-французски, и только когда ссорились друг с другом, кричали по-русски…».[16]
