Читать «Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания» онлайн - страница 115

– В п. де! – Мой братан был поэтически настроен, и это, как я знал по богатому опыту общения с ним, не предвещало ничего хорошего.

– И все-таки, где встретимся? – настаивал я. – Или ты передумал с ней… с той самой… ну, с охотой?

Такой наглости Анатолий от меня не ждал:

– Как передумал?! Коллектив к разврату готов! Едем-едем! Вот только дай мне полчаса, я тут поздравляю с Новым годом руководство одного из наших смежных предприятий. И помчимся с ветерком!

Я отчаянно прозрел: Анатолий успел хорошенько надраться и с минуты на минуту перейдет на автопилот. Это означало, как говаривал мой сосед-лингвист, умерший от чрезмерной дозы денатурата, «тотальный фулл-стоп». Тогда с Толяном можно будет общаться с таким же успехом, как с тенью отца Гамлета.

– Толя, держи себя в руках! – с обреченностью супруги завзятого алкаша взвизгнул я. – Умоляю, больше сегодня не пей!

Но мой отчаянный призыв понимания не встретил.

– Я не пьянствую, а общаюсь с трудовым коллективом. Так сказать, выполняю свой долг как руководитель демократического типа, – неожиданно серьезно заявил братан, владеющий предприятием по производству металлической арматуры. И добавил в классическом советском фольклорном стиле: – Вот всю водку до конца допьем и больше сегодня уже не будем.

Под звон бокалов и далекие крики «Ура!» в трубке мобильного телефона мне удалось условиться с Анатолием о встрече у станции метро «Динамо». Не помню, кому пришла идея договориться о свидании именно у магазина «Игрушки», но мысль эта оказалась если не трагической, то – по крайней мере – опрометчивой. Снег валил валом, тротуар замесили грязной холодной кашей, пешеходы зверели от сырости и недоперепития. Мы с Сережкой, как кремлевские часовые, простояли полчаса у входа в пластиковый сарай с надписью «Игрушки» и продрогли хуже цуциков. В конце концов я вытащил негнущимися пальцами «мобилу» из кармана и набрал Анатолия:

– Ты где?!..

– В п. де! – продолжал оставаться в поэтическом регистре братан. – Где-где! У «Игрушек» этих гребаных! Уж полчаса тебя, паразита, жду…

Стоп, стоп! Выходит, здесь есть еще одна лавка с игрушками. Я пошел против автомобильного движения вдоль Ленинградского проспекта, с ужасом считая притулившиеся один к другому сараи, в которых почему-то дружно прописались именно магазины игрушек. (Если у российских детей по образу и подобию этих коммерческих уродов сформируется представление о детском мире, то он будет походить на городскую свалку). У четвертого или пятого из них я увидел братана, властно опирающегося на плечо шофера-охранника Юры. Если мы с Сережкой совершенно одурели от мороза, то Толя – наоборот – протрезвел от режущего лицо ветра со снегом, окурки выворачивающего вместе с челюстью.

Мы забились в машину и первым делом моя замерзшая рука потянулась к заветной бутылке. Мы припали к «Роднику» с жадностью бедуинов, вышедших вечером в рамадан к оазису с колодцем. Когда от литра водки осталась только половина, я почувствовал, что мы уже можем говорить с Толяном почти на равных.