Читать «Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания» онлайн - страница 112

– Конечно, проходите, – молвила она, зардевшись и по-девичьи опустив долу очи. Она не могла не вспомнить в такую решительную минуту, что некрасивых женщин не бывает. Бывают только ленивые. И хозяйка решила взять инициативу на себя:

– Я не могла видеть вас по телевизору?

– Да, я работаю на ТВ… – И после многозначительной паузы: – Охранником…

Фима Яковлевна, как и многие советские женщины, из-за обилия дурацкой рекламы с назойливыми гигиеническими прокладками до десяти вечера и с неизбежным пивом после десяти не любила телевидения, зато обожала телеведущих. Они казались ей небожителями. Особенно – Сбитнев, Звонидзе, Пупков и Тряпковский, с такой изысканной интеллигентностью призывающий камня на камне не оставить ради защиты российской куль туры. Незнакомец, явившийся, как голливудский призрак, к Вагиной на дачу, был явно из разряда этих великих телевизионных посвященных. А одет как! Как изысканно одет! Хорошо одетый мужчина это мужчина без обручального кольца.

Опять зависла напряженная пауза. На этот раз молчание первым нарушил таинственный пришелец:

– Представьте себе, у меня есть знакомый по фамилии Горынич, владеющий тремя языками!

Шутка, хоть и несколько вымученная, пришлась ко двору, Фима Яковлевна оттаяла, и разговор зажурчал, как апрельский ручеек.

О чем Сенсэй беседовал битый час с заклятой Сережиной «подругой», ни мне, ни моим современникам ничегошеньки не известно. Почему-то мне кажется, что разговор шел не об очередном повышении уровня жизни среднестатистических российских граждан и не о новой исповеди министра финансов, без устали сетующего по поводу слишком больших денег, поступающих в казну от бурной продажи дорогущих энергоносителей. Без лишних слов и дураку понятно, что в ядерной державе, не пополняющей своего населения даже за счет размножающихся методом клеточного деления азиатских иммигрантов, обывателям существовать становится с каждым днем все лучше и веселее… Очевидно же, как ясный день, что, едва Королев удалился, Фима, разрумянившаяся и похорошевшая, засобиралась в гости к соседу Сереге, пропиаренному неотразимыми Кориными стараниями едва ли не по полной кремлевской программе.

Фима Яковлевна взяла с собой малосольные – как она их называла: «малахольные» – огурчики домашнего приготовления, банку только что собственноручно сваренного земляничного варенья и… горшок с ноготками! Когда же явилась на половину дачи моего друга, беспорядочно шаркала похожей на подставку серванта ножкой в лакированной туфельке, суетливо извинялась за причиненное беспокойство и вообще вела себя как можно более мирно и дамовито мило.

Линия Мажино пала, так и не пригодившись. Стала совершенно никчемной и буйно зацвела жасмином и розами, частично рассыпавшись в прах.

Да, на этот раз Серега вместе с решающим сражением выиграл и всю войну… Двух мнений на сей счет даже у неисправимых скептиков не оставалось. На глазах многочисленных загрязнянских юннатов покрытая жестким волосом прожорливая гусеница по мановению волшебной палочки Природы-чародейки оборачивалась эфирной, райской бабочкой. Фима Яковлевна Вагина-Кацнельсон, магическим образом превратившаяся просто в Фиму, пригоршнями черпала и жадно пила живую воду. Ах, ах, Фима-Фима-фимиам!.. Какое вечное чудо – женщины постбальзаковского возраста!