Читать «Пять вечеров с Марлен Дитрих» онлайн - страница 36

Только Наташа Сухаревич из «Доброго утра» поймала меня в коридоре:

– Задыхаюсь без хорошего музыкального материала. Может, у Марлен есть что-нибудь веселое или хотя бы не грустное, о любви, скажем, но мелодичное, – так сделай для меня кадр. Если хочешь, дам как «Веселого архивариуса», а нет – в любом виде. Сегодня к вечеру сможешь? Так завтра утром точно!..

Во второй вечер Марлен пригласила в свою гримерную к семи. На сцене еще было тихо – клоуны и акробаты еще не кувыркались.

К этому часу она, причесанная и загримированная, сидела у зеркала в длинном шелковом халатике с розовой опушкой. Рядом – переводчица высшей квалификации Нора Лангелен, с ней мы давно знакомы: она – мастер синхронного перевода, без нее не обходился ни один московский кинофестиваль.

– Послушайте меня сегодня из-за кулис, – предложила Марлен, разливая по бокалам шампанское из маленьких бутылочек, – у нас еще час. Ваши вопросы.

Марлен была явно расположена к беседе. Я не сказал об одной важной вещи. Обычно, на Западе и в Штатах, она пела свою программу в одном отделении. Сорок пять минут – общепринятая концертная норма. У нас актрисе сказали, что советский зритель привык только к концертам в двух отделениях, и потому к Марлен пристегнули еще сорок пять минут с фокусником, жонглером, акробатами, работавшими под утесовских музыкантов, и конферансье, пытавшимся рассказывать нечто смешное. Зрители томились, выходили из зала, прохаживались по фойе, ожидая то, ради чего они пришли. А актриса ждала своей очереди в гримерной.

– У меня много пластинок Александра Вертинского, – сказал я Марлен. – Одна из его любимых песен посвящена вам – «Гуд бай, Марлен». Опус 1935 года. В пятидесятых годах я слышал эту песню на его концерте.

– Он так долго не расставался с нею? – улыбнулась Марлен. – Песню эту он написал, когда мы жили в Голливуде. И еще одну, что посвятил мне, – «Малиновка моя, не улетай». Я тогда даже пыталась учить русский, но не получилось. Хотя понимаю: поэзию надо читать только на языке оригинала. Вертинский, по-моему, настоящий поэт, а свойственная ему ирония – способ его существования.

– Я заметила одну закономерность, – продолжала Марлен. – Мужчина, если он влюблен, старается обязательно как бы закрепить эту любовь в своем творчестве. У психоаналитиков, наверное, есть этому какое-нибудь абсурдное объяснение, но мне кажется, здесь что-то сродни сублимации. Эрих Мария Ремарк изобразил меня в своем романе «Жизнь взаймы», хотя я никогда не страдала от туберкулеза, Бог уберег. Хемингуэй дал мой портрет, и многие считают абсолютно точный, в «Островах в океане». Его героиня там даже актриса, мать детей рассказчика, и многие друзья со смехом спрашивали меня, как я сумела так быстро беременеть, скрыв это от них!