Читать «Гремящий порог» онлайн - страница 9
Франц Николаевич Таурин
— Говорю, Федя послал, бригадир ваш Федор Васильевич. Сын он мне приемный,— пояснил старичок.
— Видишь, Наташа, какой он, Федор Васильевич! — сказала Люба.
— Такой, такой,— подхватил старичок,— обходительный он и душевный. Всегда такой был, с изма-летства…— И засмеялся дробным, стариковским смешком.— Из-за этой его обходительности раз даже в беду попал.
— Как это в беду? — неосторожно полюбопытствовала Люба.
— А вот я вам сейчас расскажу,— охотно отозвался старичок.— Как эта, значит, доброта его мне другим боком обернулась. Было это еще в войну, в последний-год. К весне, в марте, надо быть, или в феврале. Пошел я под вечер в баню. Завернула мне старуха бельишко, дала трешницу, и подался я. Еду в 7грамвае и гляжу, стоит солдат, в шинели, с котомкой, ну как есть Федя. А от него уж почитай три года и писем не было. И где он, живой ли, нет ли,— ничего не известно. У вокзала стал солдат сходить. Я за ним.
«Федя!» — кричу.
Обрадовался он.
«Наконец,— говорит,— свиделись. Третий год вам безответные письма пишу. Пришел домой, а там и дома нашего нету».
«Нету,— говорю,— разбомбили. На другой улице живем. Пойдем,— говорю,— скорей. Старуха все глаза повыплакала».
«Невозможно,— говорит,— батя. Два часа всего у меня сроку было. Поезд отходит. Надо свой эшелон догонять. Пойдем, батя! Выпьем по маленькой для встречи».
Зашли на вокзал в буфет. Народу битком. Остановил Федя официантку, симпатичную такую, беленькую, вроде как вот Наташа, остановил и подмигнул ей,— а парень он всех мер, ну да что вам говорить, сами знаете,— значит, подмигнул он ей, нашла она нам столик. Достал Федя из котомки пол-литра, банку консервов мясных, хлеба. Беленькая официанточка нам стаканы спроворила и по тарелке капусты тушеной, добрая душа, принесла.
Выпили по стаканчику. Федя меня угощает, а сам ничего не ест, все рассказывает да расспрашивает. Я говорю:
«Сам кушай, сынок».
Смеется:
«Я сыт, батя, а вам надо подкрепиться».
А я сильно отощал тогда, совсем никудышный был. Официанточка нам еще каши принесла. Федя и спроси ее:
«Не просидим мы тут поезд?»
«Услышите,—говорит,— объявят по радио. Вам куда?»
«На Ленинград».
«Через двадцать минут»,— говорит.
Выпили еще по стаканчику.
Сидим разговариваем, а я все тревожусь: не опоздал бы Федя, дело военное, строгое. Как официанточка мимо идет, каждый раз спрашиваю:
«Как там на Ленинград, скоро?»
«Объявят,— говорит,— услышите».
А чего я услышу? Меня с хорошей еды да вина разморило. Сижу, глаза слипаются. Тут объявляют посадку.
Федя попрощался, налил мне еще.
«Кушайте, батя, а я пошел».
Хотел я за ним, да ноги нейдут. Посидел я, пригубил малость и уснул. Прямо за столом. А проснулся совсем необыкновенно… Слышу, тормошит меня кто-то. Очнулся и, что вы думаете, девоньки, лежу на верхней полке в вагоне. На улице светло—видать, день. А проводник трясет меня и говорит:
«Вставай, отец, приехали. Ленинград!»
«Скажи,— говорю,— бога ради, добрый человек, как я здесь очутился? И почему ты завез меня в такую даль?»
«Приволокли,— говорит,— тебя вчера вечером три официантки на вокзале, втолкнули в вагон и упросили: «Будь человеком, пожалей старика, в Ленинград ему надо!»
