Читать «Тихие выселки» онлайн - страница 60
Александр Иванович Цветнов
— Прасковьюшка, аль Тоську Флегонову забыла? — засмеялась женщина. Как забыть Тоську-телятницу, худую мосластую девку с грязноватыми жидкими косами, но ведь стояла-то раздобревшая баба — грудь бугром, живот вспух — иголки ей с земли не поднять, вместо жиденьких кос какие-то темно-красные обрубки, и опять одеяние — платье выше колен, без рукавов и с большим вырезом на груди, будто для приманки мужиков.
— Как не забыть, сколько лет не виделись? — сказала Прасковья.
Стали считать на пальцах — так вышло что-то пятнадцать. Ох, как много! Тоська затормошила: кто, где да как живет. Прасковья сказала, что знала, и сама порывалась спросить про Тоськино житье-бытье.
— Ну а муж-то здесь? — наконец выговорила Прасковья.
— Да вон стоит у «Москвича», — кивнула Тоська в сторону шумно разговаривающих мужчин, — о каких-нибудь деталях судачат. Прямо беда с ним. Как «Москвич» купил, весь разговор о машине.
Прасковья как взглянула, так его сразу узнала, он мало изменился, разве больше погнулся, но и тогда ходил голову вниз, будто деньги искал, да вихрастая голова совсем белой стала, но губы те же — два толстых блина, положенных друг на дружку.
А Тоська, наговорившись, поспешно окликнула знакомую женщину:
— Евгения Андреевна, можно вас на минуточку?
Прасковья небрежно кивнула: до свиданья-де. Прасковья вышла с базара изумленная.
— Вот это Тоська! — и языком прищелкнула. Всплыло былье. Егор Самылин был женат, да, женат. Леспромхозовцы пилили сосняк поблизости с Малиновкой. Теперешний Тоськин муж был старшим на валке леса. Он квартировал у Прасковьи, помнилось, расстраивался: жена у него умерла, сын остался, и намекал Прасковье на то, чтобы сойтись, нет, не обманно, хоть завтра готов пойти регистрироваться. И Прасковья тогда совсем не испугалась, что у него сын, а у нее дочь, — двое детей не велика обуза, — просто не нравился он: старше был лет на десять — двенадцать, и брезговала, как будет целовать его в губы, в эти два толстых сырых блина, лучше одной век прожить; а Тоська не побрезговала, и, вишь, живет счастливо: вон какая справная да веселая. Он, поди, большим начальником стал.
Ей, Прасковье, подай мужика по всем статьям, на уме одно было — любить да целовать, через то жизнь промаялась одна. А вышла бы за него, глядишь, пожила бы и привыкла, коли человек душевный да ласковый, — и не красавец станет казаться красавцем.
Рассуждая сама с собой, Прасковья вышла на главную площадь.
— Прасковья Васильевна, мамаша, — окликнул у магазинов Юрка Шувалов. Юрка протирал лобовое стекло новенького «Москвича».
— Юра, ты с грузовика на легковушку перешел?
— Не перешел, Прасковья Васильевна, папа себе «Москвича» купил, но ездить буду я. Хорош конек! Маша что делает?
— У нее одно дело: коровы, когда только от них отстанет.
— Садитесь, Прасковья Васильевна, прокачу, — расторопно раскрывая дверку, пригласил Юрка.
Машина шла легко, плавно. «Ну, сижу как княгиня, — растроганно думала Прасковья. — Вышла бы Маша за Юрку, каталась бы, глядишь, и ко мне почаще наведывалась».