Читать «Этническая история Беларуси XIX — начала XX века» онлайн - страница 99

А. Смоленчук не без оснований утверждает, что кампания «располячивания костела» своей цели не достигла. Действительно, ни русский, ни белорусский язык в костеле не прижился. Однако, если посмотреть на нее шире, именно так, как она и задумывалась — «разделения полонизма и католицизма», то социальные результаты в статистическом измерении были сопоставимы с масштабами сокращения католического населения. Если на рубеже 1850-1860-х гг. численность поляков оценивалась разными источниками от 264 до 317 тыс. чел. (7,5-9,5 % населения), то к 1897 г. она снизилась до 156 тыс. чел. (2,4 % населения). Формальное объявление католика себя белорусом позволяло ему, хотя бы частично, избежать воздействия дискриминационных положений. Конечно, часто это означало лишь внешнее, чисто конъюнктурное изменение этнонациональных ориентации. Характерна в этом отношении приведенная Л. Горизонтовым характеристика ситуации в восточной Беларуси в середине 1860-х гг. — «большая часть чиновников Могилевской губернии состояла все еще из поляков, межу которыми масса особ, которые считались православными; это были местные уроженцы — "белорусы", как они начали себя называть ...» (курсив наш. — П. Т.) [33, с. 112]. Ряд источников отмечает значительное снижение социального престижа польского языка. В восточной части Беларуси он быстро выходил из употребления мелкого дворянства. «Польский язык среди них уже исчез, говорят они обыкновенно на белорусском языке. Очень редко можно услышать среди них какую-нибудь до крайности исковерканную польскую фразу» [153, с. 603; 89, с. 28]. Характерно, что примерно подобные взгляды высказывали и польские авторы. Так, например, В. Жуковский отмечал, что «шляхта, осевшая в Белой Руси, по-польски не говорит, ... русифицировалась и безразлично относится ко всему, что относится к польской национальности» [408, с. 4].

Политика давления на поляков/католиков в условиях не-досформированности национальной идентичности создавала ситуацию определенного выбора, при этом выбирать можно было не один раз. Фактически для представителей этой группы существовало три основных варианта. Первый — пророссийский, заключавшийся в формуле «белорусы — значит русские». Для католика ее выбор означал возможность более-менее спокойной жизни и избегания дискриминации. Однако с точки зрения отдаленной перспективы такая форма идентичности (русский католик) выглядела внутренне противоречивой и требовала дальнейших шагов в виде смены вероисповедания, что в глазах католической общины выглядело полным ренегатством. Именно поэтому на фоне почти что 670 тыс. католиков, признавших родным языком белорусский, в 1897 г. численность русскоязычных католиков (8 тыс. чел.) и, особенно, польскоязычных православных (1748 чел.) выглядела незначительной. Белорусский национальный вариант, несмотря на внутреннюю органичность, фактически еще не был сформулирован для воспринятия на массовом уровне. Пропольс-кий вариант был наиболее опасным, или, по меньшей мере, неудобным. Выбрать его мог тот, кто имел внутренние идейные интенции борьбы с политическим режимом, но в любом обществе количество таких людей всегда ограничено. Поэтому в массе своей на него ориентировались те социальные группы, которые были наименее зависимы в экономическом отношении от российской администрации (крупные земельные собственники), либо те, кто мог рассчитывать на такую поддержку. Именно поэтому численность польского населения настолько сильно сократилась во второй половине XIX в.