Читать «Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю» онлайн - страница 26
Андрей Балдин
Удивительное дело — мы до сего дня не различаем подобия двух этих важнейших, центральных московских произведений.
Оба они о чуде, о празднике — исчезновении Москвы в пожаре и последующем ее возвращении, спасении.
Стоит только различить эту синхронность, и многое становится на свои места. Толстой (по матери Волконский) много лет наблюдал строительство «волхонского» храма, — молча, со стороны, с ясным ощущениям соревнования. И параллельно писал свой роман.
Ревность, упакованная в слове «соревнование», в данном случае имела существенную силу: он именно ревновал, не допуская мысли, чтобы кто-то превзошел его в чувстве к Москве, в сочувствии с Москвой, которая в известном смысле заменила ему родителей.
Это очень важно: для Толстого обыденные слова о
Толстого можно признать приемным сыном Москвы — и это не дежурная формула, но правда о Толстом.
Он написал, построил свой роман. Роман не просто удался; Толстого ждал не один только литературный успех — эта книга стала краеугольным камнем новой Москвы. Той, что растет, дышит в наших головах. Постепенно роман-календарь, роман-собор «Война и мир» стал предметом новой веры — вне зависимости от того, что на самом деле произошло в 1812-м году. Послепожарная Москва уверовала в то, что о ней написал Толстой; его роман стал для нее мифом. Действенным, формообразующим, судьбоносным — настолько полно в толстовском бумажном соборе суть Москвы была воплощена.
Ничего удивительного: показательно синхронно росли от исходной точки (праздника 1837 года) две «сферы»: писатель и храм, и с ним вся послепожарная Москва. Они росли вместе духовно и душевно, обоими владело чувство чуда, и именно это «геометрическое» сочувствие, это
*
Можно отметить определенную последовательность фактов, которые позволяют принять Толстого за весьма чувствительного и успешного оформителя Москвы, — в той области, которую принято называть метафизической. Есть несомненная связь в цепочке «Толстой — Москва — чудо (праздник)»; наверное, сознавать ее не очень привычно. Слишком устойчив образ Толстого-реалиста, искателя земной правды; этот образ самостоятелен, к тому же в достаточной мере удален от Москвы (обратно в Ясную Поляну).
Однако эта связь есть: начиная с момента встречи, с чуда совпадения 1837 года Толстой постоянно и напряженно наблюдает Москву. При этом он так же постоянно — фоном — пишет о ее праздниках. Он составляет ее портрет, точно мозаику, из праздников. Разных: заметных и незаметных, явных и тайных, счастливых и несчастных дней, каждый из которых, каждое мгновение которых есть чудо из чудес. Одним из важнейших мотивов творчества является для Толстого потеря Москвы.