Читать «Soft power, мягкая сила, мягкая власть. Междисциплинарный анализ» онлайн - страница 101

Это, безусловно, говорит о социокультурной и социоязыковой значимости сопоставления соответствующих концептов.

Анализ конкретных словоупотреблений показывает, что осмысление негатива и позитива базируется на метафорической модели, задействующей образ фотографии и многозначность отражающего его слова: фотографии в русском языке приписываются значения ‘получение видимого изображения на светочувствительных материалах с помощью специального оптического аппарата’, ‘изображение, отпечаток, полученные таким способом’ и ‘точное воспроизведение, передача чего-либо’ [7]. Именно точность воспроизведения действительности становится релевантной для метафорических номинаций: позитив предполагает точное отображение изображаемого объекта, негатив – отображение извращенное, с точностью «до наоборот». Примеры такого употребления есть у В. К. Арсеньева: Тигр лежал на боку, закинув голову кверху. На снегу получился точный его позитив: голова с ушами, шея, корпус и вытянутые лапы; у А. Белого: он добивался рельефа, рельеф получался вогнутый: не позитив – негатив и др. Кроме того, специальное понимание далеко от наивного отождествления негатива – с черной краской, позитива – с белой и предполагает не только принципиальную их обратимость, но и возможность «нюансировки», проявления одного в другом: Если при засвечивании негатива тона сдвигаются в сторону позитива, то при проявлении <…> в позитиве появляются негативные тона (Б. Плужников, «Соляризация»). Именно этот «фотоэффект» обусловливает сдвиг значения в оксюморонных конструкциях в языке художественной литературы, например, у В. Аксенова можно найти не только негатив положительного героя, но и внезапную отрицательность позитива. Смысловые сдвиги, смена «минуса» на «плюс» и наоборот, подчеркиваются иногда кавычками: Можно, конечно, вернуться к идее запретов на «негатив». В СССР было хорошо: там не падали самолеты, не горели шахты и небо над Москвой всегда было солнечным. (В. Кичин, «Экран-Потрошитель»); В лозунгах модерна хорошо просматриваются два момента – узко антибуржуазный революционный позыв <…> и актуальный, в духе современного концептуализма, методологический «позитив» (В. Лапенков, «До и после»).

В переносных словоупотреблениях негатив и позитив означают прежде всего «необъективность», ассоциирующуюся в языковом сознании с очернением и сгущением красок (необходима правда, а не негатив, это не одно и то же, – запись в блоге), и «объективность», видение чего-либо в истинном свете (позитиву сопоставляются искренность, глубокий анализ и ясное видение проблем). Впрочем, позитив как способ отражения реальности не всегда оценивается положительно. Говоря о производящем для деривата позитив прилагательном позитивный, М. А. Кронгауз отмечает, что все позитивное (фильм, спектакль, шоу и т. п.) показывает «жизнь такой, какой она должна быть, а не какая она есть на самом деле» [5: 60]. Действительно, позитив может оцениваться положительно, если речь идет об объективном соотношении красок в картине мира, а не о «приукрашивании» реалий: «Искренность и логика, глубокий анализ и ясное видение проблем — вот позитив «Красных холмов». <…> Материалы альманаха призывают читателя не закрывать глаза на очевидные факты, но осмыслять их» (НКРЯ: М. Кузин. Красные пути. Об альманахе «Красные холмы» // Октябрь, 2001); «Надо, чтобы было немного грустно, как после второй рюмки водки, а в целом – позитив» (НКРЯ: Г. Саду-лаев. Таблетка. 2008). Но в том случае, если позитив соответствует не объективной реальности, а некоему «возможному миру», в его оценке плюс меняется на минус: «– Хватит гнать чернуху! Нужно давать позитивную информацию! <…> Неизвестно, кто и когда придумал этот спасительный приказ, но почти всякий раз во время кризисов, когда Советский Союз попадал впросак, из Москвы шло указание: давайте позитив! Это означало, что в Политбюро запутались и не знают, что делать» (НКРЯ: О. Гриневский. Восток – дело тонкое. 1998); «Когда Борису Николаевичу (Ельцину. – О.С.) сильно не хватало позитива, он позволял себе красочно пофантазировать» (НКРЯ: В. Баранец. Генштаб без тайн. 1999); «На самом деле, чтобы сделать возможным национальное возрождение, медиа должны не «задавать позитив», как задают корм скоту, а вызывать доверие» (НКРЯ: А. Привалов. О начальственном оптимизме // Эксперт. 2004); «Годовой отчет готовился в полном соответствии с законами рекламы: побольше позитива и никаких фактов» (НКРЯ: В. Башун, А. Чмель. Долгая дорога к инвестору // Эксперт, 2004). Такой позитив оценивается обществом как «жесткий», т. е. как проявление «жесткой власти» (принуждения силой [11]) того или иного властного актора, и отторгается, в то время как «мягкий» позитив превращается в «потребительскую ценность».