Читать «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» онлайн - страница 126

Ни один из узников гетто не имел права на продовольственный паек. На вопрос доктора Пайсона: «Как нам кормить наши семьи?» – комендант города ответил, что подобные мелочи его не интересуют.

Что касается работоспособных, то они, занятые на разборке и уборке улиц, с ноября 1941 года стали получать скудный хлебный паек – 200 граммов хлеба. Иногда им давали баланду. Все евреи носили на рукавах желтые звезды Давида. За разговоры с русскими их жестоко избивали. В июне 1942 года бургомистр города Меньшагин приказал евреям принести в городскую управу 7000 рублей золотом.

Акции по уничтожению еврейского населения обычно начинались с широкомасштабной пропагандисткой обработки населения. Людям внушалась мысль, что евреи являются абсолютным злом, что они паразиты на теле других народов, что они на протяжении последних десятилетий унижали и порабощали простого русского человека.

Из газеты «Новый путь»:

«Жид правит в Москве

“Когда начнётся, так сказать, всеобщее окисление, прибудет много жида и начнётся жидовское царство” (Ф. М. Достоевский).

Поздняя осень в Москве. 1940 год. Я иду по Страстному бульвару. Резкий ветер срывает с лип последние листья и гонит их по улице. В наступающих сумерках особенно грязными кажутся давно не ремонтированные уродливые кубы домов. Невысокие клочкообразные облака наводят тоску и уныние.

Около памятника Пушкина сворачиваю на Тверскую и иду по направлению к “Гастроному № 1”. На минуту задерживаюсь около газетного киоска и спрашиваю, была или нет “Вечорка”. “Вечорки” часто не было. Киоскерша настойчиво предлагает купить ““Большевик», “Спутник агитатора” или, по крайней мере, журнал “Партийное строительство”, кипами валяющиеся на прилавке. Я быстро спрашиваю, кому нужны эти грязные, рекордно лживые листки?

Около “Гастронома № 1” я вижу женщину в старом, заплатанном крестьянском полушубке с грудным ребёнком на руках; рядом с ним сиротливо жмётся к стене мальчик лет восьми в драном, вероятно, отцовском, пиджачишке, с длинными космами давно не мытых и не чёсаных волос, красными от холода маленькими ушами. У ног мальчика лежит грязная кепка и в ней несколько медяков. Мальчик плачет, дрожа от холода. Сквозь частую зубную дрожь до меня доносятся слова:

– Граждане, пожертвуйте, кто сколько может.

В этот момент из дверей магазина медленно выплывает жирная жидовка в дорогом каракулевом манто, держащая в руках пакет, перевязанный розовой ленточкой. За Хайкой семенит кривыми ножками десятилетний Мойша. На ходу Мойша чистит апельсин. Увлечённый процедурой чистки апельсина, Мойша натыкается на крестьянского мальчика, падает и топчет ногами его кепку: медяки со звоном рассыпаются по грязному тротуару. Хайка истерически взвизгивает: