В угоду гордости моейОтвергнула друзей,Но этих — ветер, ночь, перрон —Не вымарать пером.Они дрожат в сияньи слез,А плачут оттого,Что слышат возгласы колесИз сердца моего.Но током грозной тишиныМеня пронзает вдруг,И тело — первый звук струны,А мысль — ответный звук.Я узнаю мой давний мир —Младенчество земли,И ребра, струны диких лир,Звучанье обрели.Певуче движется душаСплетениями вен,И пульсы плещут не спешаПленительный рефрен.Во тьме растет неясный гуд,Во тьме растут слова,И лгут они или не лгут,Но я опять жива.И вновь иду с мечтою в рост,В созвучиях по грудь.Заливистая свора звездУказывает путь.
1931
Из ненаписанной поэмы
Когда из рук моих веслоВолною выбило, меняКрутило, мучило, неслоБезумие водоогня.Я душу предала волнам,Я сил небесных не звала,Не знаю, как возникли там —Вздымая небо — два крыла.По волнам тени пронеслись,И замер разъяренный хор…Очнулась я. Медузья слизь,Песок да пена… До сих порЯ в жизнь поверить не могу.В моей груди кипела смерть,И вдруг на тихом берегуЯ пробудилась, чтоб узретьЧерты пленительной земли,Залив, объятый тишиной,Одни гробницы гор вдалиНапоминали край иной.Направо — мыс: глубоко врытВ золото-серые пескиСвященный ящер, будто скрытОт тягостной людской тоски.То — пращур тишины земной,Прищуренных на небо глаз.Он как бы вымолвит: «За мной —Я уведу обратно вас!»Солнцебиенье синих волн,Хоть на мгновение остынь,Чтоб мир был тишиною полнИ жил движением пустынь.Долина далее… ТакойЯ не видала никогда, —Здесь в еле зыблемый покойПереплавляются года,И времени над нею нет,Лишь небо древней синевыДа золотой веселый светВ косматой седине травы…
