Читать «Купите книгу — она смешная» онлайн - страница 148

Я даже выписал из своего старого дворца всех своих медвежат и поселил их в комнаты, освободившихся от части съехавших Джимовых последователей. Мы проводили с ними чуть ли не еженощные совещания, но плюшевые лишь чесали каждый свое уцелевшее ухо и ничего путного не могли сказать, кроме тех случаев, когда кто-нибудь из них не заваливался набок и тогда внутри его что-то начинало урчать. Все уверенно и стабильно шло к нашему краху.

Когда до выборов, точнее до дня, когда мы добровольно подарим эту страну Джеббсу, оставалось три дня, я понял, что единственный наш шанс на спасение — это предъявить народу его истинного кумира — Джима Гаррисона. Полиция, которую восстановили частично в ее правах и которая нас еще чуточку слушалась, все сильнее присматриваясь к возможно новому хозяину, была озабочена заданием срочно разыскать Джима, где бы он ни был, и привести хоть в силках. Вечером того же дня они отзвонились и сказали: «Где он, мы не знаем — ищите сами». Я начал орать в трубку, что всех поувольняю к такой-то матери, на что мне ответили с той стороны, что вас самих тут скоро всех поувольняют, а некоторых скорее всего и расстреляют, и положили трубку. Елен, к чести ее сказать, хоть и сгрызла под корень за это месяц весь маникюр, но ни разу не высказала пораженческих настроений. Утром она разбудила меня пораньше, спихнув с кровати и укутавшись в одеяло, которое так стягивала с меня всю ночь, и сказала, чтобы без Джима я к ужину не возвращался. Я нехотя засобирался, особо не понимая, где я могу его разыскать, и даже если найду, то как смогу уговорить, а если и уговорю, то что он сможет сделать за один день, когда уже на кухне прислуга грубит и говорит, что из еды есть только вчерашний омлет, а хлеба нет вообще никакого, и захлопывает у тебя перед носом раздаточное окно? Я ел холодный омлет и смотрел на сидящего за соседним столиком Барнса — он единственный из всех нас излучал оптимизм и позитив и пытался прочесть очередную бесполезную речь, искренне дивясь новым непонятным словам и даже некоторым сочетаниям букв. Запятые, к слову сказать, он вообще воспринимал как помарки печатной машинки, поэтому расстановка акцентов и пауз в его выступлениях всегда доводила нашего спичрайтера до мыслей о суициде.

Не понимая, где мне надо искать Джима, я решил побриться, и пока выскребывал вечно прячущиеся за скулами маленькие волоски, неожиданно вспомнил, как он говорил однажды, что главной целью его жизни, к которой он хочет прийти, — это жить на берегу океана, сидеть там и смотреть на волны. Я тут же оставил волоски в покое, бросил бритву в раковину и скомандовал свистать всех наверх — все, кто еще остался, прыгнул в раскрученный вертолет, который меня понес в сторону Порта со всей спешкой железной птицы, оставившей в своем гнезде невыключенную духовку. Старые связи и остатки моего теперешнего, не совсем понятного даже мне самому статуса помогли мне собрать и поставить на крыло и на волну немногочисленные силы ВМС и пограничников для поисков пропавшего Набии. К сожалению, Джим не выступал в этом городе со своими гастролями, поэтому о нем тут судили лишь по рассказам, ставшим уже состарившимися легендами, которые к тому же отошли теперь на второй план, уступив место обсуждениям последнего полета Джеббса из страны Оз на воздушном шаре с надписью: «Голосуй за Джеббса, то есть за меня!» над улицами города, сопровождавшегося неизменным раскидыванием денег на головы сограждан. Я вывел пилотов и моряков из этих сладких воспоминаний на плац и обрисовал им задачу: найти одинокого чудака, живущего на берегу моря, вдалеке от человеческих поселений, выполнить задачу дотемна, иначе, иначе… И я не придумал ничего лучшего, чем сказать, что иначе воздушный шар больше не прилетит! Я хоть и не медлительный парень, но после команды: «Разойтись!» я покидал плац последним.