Читать «Рождественская оратория» онлайн - страница 27

Сиднер насупился, помотал головой.

— Тогда садись посиди чуток.

Сплендид уселся на пол, на чистый желто-красный лоскутный половик в углу между поленницами. Читал, обдумывал, кивал и, как старый дед, нет-нет да и бормотал себе под нос какие-то фразы, словно пробуя их на вкус.

— «Сунне выиграл у Мункфорса со счетом пять — два. Голы забили Бенгтссон и Ламминг». — Он взглянул на Сиднера, который так и не решился сесть и чувствовал себя точь-в-точь будто в гостях у турецкого султана. — Ламминг этот — мой дядька по матери. Знаешь, какой у него дриблинг! Мяч как приклеенный — сто пятьдесят шесть раз с ноги на ногу. Ты так могешь? Я могу пятнадцать. А ты?

Сиднер сглотнул.

— Ну сколько? Десять? Пять?

Сиднер смотрел в пол, на стружки и опилки.

— Ты чё, онемел?

— Да нет.

— Так как у тебя с дриблингом?

— Не знаю. Не знаю, что это значит.

— Дриблинг! Неужто не знаешь? Чем же ты занимаешься? Днем, когда не в школе?

— Ничем.

Сплендид с жалостью посмотрел на него, кивнул на полки с фруктами.

— Бери сливы-то. Сколько хошь бери. Та-ак, стал’ быть, ничем?

— На пианино немножко играю, и все такое. Читаю.

— Маму-то твою давно затоптали?

— Четыреста восемьдесят шесть дней назад.

— Понятно. Вы, значит, выпивку по бутылкам разливаете в гостинице. Сам-то пробовал?

Сиднер покачал головой.

— Ну хоть чуток? Хоть палец разок облизал?

— Папа трезвенник. Потому его и взяли на эту работу.

Сплендид понимающе кивнул:

— Он небось впрямь залютует, Бьёрк-то, ежели ты рюмашку хватанешь. Зажилился на фиг. А ведь богатый мужик. Самый, считай, богатый в Сунне. Мамаша говорит, он бесперечь яичницей питается. Причем без молока. И луком сверху посыпает. — Сплендид тяжело вздохнул. — Они, должно, все такие. Юлины тоже богатые. Видал, какие у него башмаки? Спереди сплошь в дырочку, белые с коричневым. Вот вырасту, беспременно себе такие куплю. — Сплендид встал. — Ну ладно! — Он будто узнал о жизни что-то новое и спрятал эти знания в копилку. — Завтра увидимся.

Они ходят в разные школы, однако ж назавтра Сплендид стоит у ворот, ждет Сиднера. При свете дня Сиднер может рассмотреть его как следует: маленький, на целую голову ниже его самого, худенький, тщедушный, черные волосы падают из-под кепки на лоб.

— Слышь, давай сходим к пробсту Верме.

— Зачем?

— Позырим, дома он или нет.

Они идут по городку, очень медленно, потому что Сплендид поминутно ныряет в подъезды, забегает на задворки, роется в мусорных баках, влезает на деревья, в одном месте показывает Сиднеру дупло, где можно до завтра спрятать учебники, чтобы не таскать их с собой. Неподалеку от дороги к церкви он вдруг говорит:

— Твой дед по матери был тут пробстом, давно еще. А потом обчистил церковную кассу и рванул в Америку.

— Ну-у, — бурчит Сиднер.

— После он прислал сюда гроб, чтоб народ думал, будто помер он, а там были одни камни.

— Не знаю, правда ли это.

— А по мне, так без разницы, — сказал Сплендид. — По-моему, он классно все провернул. Чертовски классно. Он чё, держал в Штатах gambling house, да?