Читать «Анатомия преступления: Что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК» онлайн - страница 152

А вот более типичный пример психологической аутопсии: расследование после смерти эксцентричного американского бизнесмена Говарда Хьюза в 1976 году. Унаследовав в 18 лет отцовский бизнес в Хьюстоне (штат Техас), он к 60 годам стал самым богатым человеком в США. Однако у него развился сильнейший страх перед инфекциями. Он переехал в Мексику, вводил себе кодеин, ходил без одежды, месяцами не стриг волосы и ногти, не принимал ванну, не чистил зубы и проводил по 20 часов в сутки в туалете. Из-за уединенного и странного образа жизни его завещание оспаривалось. Поэтому доктор Реймонд Фаулер, президент Американской психологической ассоциации, проверял, не был ли Хьюз сумасшедшим и не утратил ли связь с реальностью. Он сделал вывод, что, хотя миллионер был психически неуравновешенным и крайне эксцентричным, он всегда знал, что делает, и сумасшедшим его назвать нельзя. Поэтому завещание было признано действительным.

В 1827 году писатель Томас де Квинси в своей статье «Убийство как разновидность изящных искусств» (On Murder Considered as One of the Fine Arts) шутливо предлагает оценивать убийство не с юридической точки зрения, а с эстетической. Что ж, в известном смысле судебный психолог именно этим и занимается. Он пытается нарисовать картину происходящего в чьей-то голове. (Впрочем, скорее, не «он», а «она»: 85 % судебных психологов – женщины.) Прекрасного в этой картине может быть и мало, но это имеет смысл для человека, о голове которого идет речь. И чем лучше мы понимаем странные вселенные иных наших собратьев, тем больше шансов, что примем меры прежде, чем они начнут сеять разрушение.

Глава 12

Зал суда

Обвинению приходится доказывать свой тезис, защите же для победы в суде достаточно посеять сомнение.

Тим Притчард, Observer, 3 февраля 2001 года

Работая адвокатом в течение 13 лет, Фиона Рейтт считала научные доказательства лишь «частью процесса». Но, когда вернулась в университет (в Данди), она стала беседовать с учеными и психологами о том, «как улики собираются на месте преступления, как хранятся, как используются и чем все заканчивается в зале суда». Сейчас, будучи профессором доказательств и социальной справедливости, она изучает превратности, сопутствующие каждому этапу этого пути: «У всех есть свой интерес в том, как используются улики: от момента их обнаружения до судебного процесса». Полиция не всегда изучает улики глубоко, а зачастую лишь тогда, когда надеется с их помощью выстроить обвинение. Прокуроры игнорируют факты, указывающие на невиновность обвиняемого. Адвокаты пренебрегают указаниями на виновность их подопечных и заявляют отвод важным свидетелям. В центре всей этой борьбы находятся сами улики и криминалисты, которые используют все свои умения, чтобы представить и интерпретировать их. Если это выгодно юристу, он сначала дискредитирует показания эксперта, а затем его доброе имя.