Читать «Московит-2» онлайн - страница 157

– Ну, двести тысяч… Даже двести двадцать! Но триста пятьдесят – много, слишком много, Езус свидетель!

Хмельницкий лишь улыбался. А потом вдруг сказал с вежливым ехидством:

– Если сейчас, сию минуту, небеса дадут знак, что Господь вас услышал, убавлю до той суммы, что вы назвали. А нет – не взыщите, буду стоять на своем.

В отчаянии, проливая слезы, обратили парламентеры взор свой к небу, наполовину закрытому облаками…

– Чудо! Великое чудо! – вдруг возопил кто-то из них дурным голосом.

– Чудо! Знак! Божий знак!!! – подхватили другие.

Хмельницкий, поглядев туда же, ахнул, побледнел, торопливо сорвал с головы шапку и закрестился, приговаривая: «Помилуй меня, Боже…» Его казаки тоже побледнели. Кто-то упал на колени, кто-то со страхом закрыл лицо руками… Даже татарский мурза был потрясен.

В просвете облаков на фоне вечерней зари совершенно отчетливо виднелась огромная фигура коленопреклоненного монаха в грубой коричневой рясе, подпоясанной вервием!

– О Езус!!! – выдохнула потрясенная толпа. Горожане боялись поверить собственным ушам.

Придя в себя, Хмельницкий сдержал слово, надо отдать ему должное, и сбавил сумму откупа до двухсот двадцати тысяч злотых. Было решено, что тотчас после того, как деньги будут уплачены, казаки и татары отойдут от города.

– Вот так все и случилось! Мы все тому свидетели! Не только мы – враги наши видели это великое чудо своими глазами! – закончил рассказ делегат, прослезившись от умиления.

– Хвала Езусу! Хвала Матке Бозке! – хором начала кричать толпа. Восторженный шум заглушил недовольное бормотание члена магистрата, упрекавшего делегатов за то, что не выторговали у злодея Хмельницкого новую уступку. Попросили бы настойчивее, сославшись на божественное видение, пустили бы слезу, говоря про голодных детишек и немощных родителей, глядишь, удалось бы скинуть еще двадцать тысяч или даже трид– цать…

* * *

Погода в тот день стояла просто великолепная. Словно природа, предчувствуя скорое наступление промозглой слякоти и массовый листопад, постаралась напоследок блеснуть красотой и одарить теплом. На светло-бирюзовом небе не было ни облачка, дул едва заметный ветерок. Ну а леса одним своим видом вызывали в памяти слова Пушкина: «багрец и золото».

И князь Иеремия Вишневецкий сиял, как осеннее солнце, ласково заливающее светом все вокруг. Его буквально распирало от счастья, гордости и самодовольства. Будто принимал почести, стоя на роскошной трибуне, а к ее подножию бросали цветы и знамена поверженных врагов… Римским триумфатором вообразил себя, не иначе! Ох, тщеславие людское… Впрочем, без этого тщеславия он ни за что не согласился бы исполнить мой план.

«Андрюха, не будь лопухом, пользуйся моментом! Неизвестно, когда начальство еще будет в таком настроении! Хоть чего-нибудь попроси! – настойчиво требовал неутомимый внутренний голос. – Чем плох дворянский герб, к примеру? Что? Куда? Ох, был ты непрактичным дураком, им и помрешь… Все, все, не ругайся, меня уже нет…»

Я чувствовал себя уставшим, но тоже счастливым. Хоть, конечно, не в такой степени, как мой господин и повелитель. Полевые учения прошли более чем успешно. Я почти не нашел, к чему придраться, а это говорило о многом!