Читать «Крылья распахнуть!» онлайн - страница 184
Ольга Голотвина
– Понял. Ну, нам тоже бояться нечего. Мы ребята крепкие, при оружии. И нас трое.
В глазах Вилды загорелись злорадные, мстительные огоньки.
– Неверно говоришь, любовь моя. Думаешь, я зря зазвала тебя в сарай? Не «нас трое» а «их двое». Да уже, пожалуй, ты и один.
– Что? – не сразу сообразил боцман. А когда понял – рванулся к двери.
Но Вилда быстро погасила свечу. Во мраке что-то громыхнуло, ударило боцмана по ногам. Он выругался и, сбитый с толку, завертел головой: где выход? Снаружи тоже темно, свет в щели не падает…
– Хаанс, не ходи! – взвыла во мраке Вилда. – Их много, а Эрментруда – колдунья!
Хаанс не отвечал. Гнев и ярость ударили в голову, мешая соображать. Он дернулся в сторону, налетел на оглоблю… И тут почувствовал холодное дуновение. Погасив безумие, в мозгу зазвучали слова: «Дверь! Щели!»
Хаанс ринулся в ту сторону, откуда тянуло сквозняком. Налетел на что-то жесткое, отшвырнул с пути – и очутился у двери. Зашарил по ней, ища засов. Не нашел. Грянул в дверь плечом, сорвал ее с петель. В пылающее лицо ударила снежная круговерть.
Рядом возникла Вилда. Упала на колени, обняла его ноги:
– Не ходи туда, любимый!
– Пошла вон, дура! – рявкнул боцман. – Не нужна ты мне!
И тут Вилда изо всех сил рванула его под колени. Хаанс упал – головой на борону, чуть притрушенную соломой.
4
Вмиг умер колдун и открыл после смерти очи. Но уже был мертвец и глядел как мертвец. Так страшно не глядит ни живой, ни воскресший.
(Н. Гоголь)
Свет, струящийся от маленьких масляных ламп, стал вязким, очертания человеческих фигур расплылись.
Маркус Тамиш обеими руками вцепился в край столешницы.
В ушах заскрипели ритмичные тяжелые звуки… это за окном, да? Снег хрустит под тяжелыми лапами гигантского зверя?
Кто ходит вокруг дома, ожидая добычи?
Шаги навевали сон… нет, шаги вбивали Маркуса в сон, вгоняли тупо и ритмично, а меж ними, как паутина, плелись негромкие, певучие слова старой Эрментруды…
Возле локтя погонщика возникло личико Гризель: девчушка вылезла из-под стола, вылупила любопытные глазищи. Еще один глаз закачался у нее на груди – нарисованное на деревяшке око…
Что-то пробилось сквозь пелену сна, окутавшую разум Отца. Он протянул непослушную руку, вцепился в талисман, резко сдернул его с шеи девчонки.
Гризель удивленно всхлипнула, сползла под стол, свернулась калачиком и заснула.
А погонщик очнулся резко, разом. И увидел Клауса и горбуна, подступивших почти вплотную. В руках у Клауса была веревка.
А капитан спал, положив голову на сложенные руки.
Погонщик подхватил со стола тяжелую глиняную кружку с пивом и грохнул ею Клаусу в лицо. Тот выронил веревку, взвыл, закрыл руками окровавленную переносицу. А Отец, бросив кружку, сорвал с шеи Клауса оберег, сунул его Бенцу за шиворот и заорал:
– Капитан, тревога!
Горбун, не ожидавший отпора, на миг растерялся, но тут же кинулся на погонщика. Тот увернулся от тянущихся к нему лап, вцепился в угол столешницы и опрокинул стол.
Горбун шарахнулся в сторону, налетел на ошалевшего от боли Клауса. На несколько мгновений оба помешали своим сообщникам броситься на постояльцев.